Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Колиско, египтолога. Я нахожу его квартиру на Восемьдесят шестой Ист-стрит. Мне говорят, что он отправился в приют кармелитов. Morbleu, если бы он спрятался в потерянной Атлантиде, я должен был найти его, потому что я хотел поговорить с ним!

Сначала он не разговаривал, боясь, что я намереваюсь затащить его в тюрьму, но после того, как я пообщался с ним какое-то время, он открыл свое сердце и рассказал мне то, что позже рассказал вам.

Теперь, – что делать? По рассказу мсье Колиско было бесполезно сражаться с этой оживленной мумией, потому что тело ее было всего лишь механизмом, движимым чужой душой – ему не нужно было мозгов, сердца и других органов, которые мы должны использовать. Кроме того, я знал по опыту, пули были так же бесполезны против него, как порывы ветра против крепостной стены. «Хорошо, – сказал я себе, – он может быть неуязвим для пуль и ударов, он жив или мертв, но он все еще мумия – высушенная мумия, – и в последнее время у нас не было дождей. Совсем маловероятно, что он сильно увлажнился в своих передвижениях по улицам, а все мумии горят. Mordieu, разве их не использовали в качестве топлива для локомотивов в Египте, когда там строились железные дороги? Да».

И поэтому я готовлю горячий прием для него. Когда-то я фотографировал ночью, и для этого использовал вспышки магния, – вы называете это порошком для вспышки. В месте, где продают такие вещи в Нью-Йорке, я закупаю фонарь-горелку – полый цилиндр для порошковой вспышки с фитилем, бензином в его верхней части и трубкой, через которую воздух может взорваться, – чтобы пропустить порошок через горящий бензин и так дать непрерывное пламя. Я достаю также резиновый мешок, который могу раздуть и прикрепить к трубе аппарата, таким образом оставляя мои губы свободными для ругательств и других важных вещей, а также давая бо?льшую силу воздуха.

Я рассуждаю: «Где эта живая мумия должна появиться? Почему не в том доме, где она получила свою новую жизнь, потому что город, в котором она совершает убийство, для нее все еще новенький?» И вот, когда мсье la momie[279] возвращается на место своего второго рождения, я готов его встретить. Ваши выстрелы оказались столь же неэффективными, как и мои две ночи тому назад! Но у меня есть моя магниевая вспышка, и, когда он набрасывается на меня, я бью в него яростным пламенем. Он сух, как трут, – огонь хватает его, как голодный мальчишка пирог с вареньем, и – пуф! – он сожжен, его больше нет!

– Вы действительно полагаете, что душа Хешлера вошла в это иссохшее тело? – спросил я.

Француз покачал головой.

– Не знаю, – ответил он. – Возможно, это был Хешлер… Скорее, нет. В воздухе полно странных и ужасных тварей, друг мой. Недаром древние богословы называли сатану «Князем Сил Воздуха». Кто знает, быть может, какие-нибудь из элементалей[280], которые всегда стерегут, чтобы причинить людям вред, услышали план безумного Колиско и воспользовались возможностью войти в тело мумии? Такие вещи были раньше; почему они не могут быть снова?

– Но… – начал было я.

– Но… – сказал сержант Костелло.

– Но, друзья мои, – перебил нас маленький человек, – разве вы видели, что эта отвратительная мумия была сухой, прежде чем я применил огонь?

– Да, – ответил я удивленно.

– Cordieu, она был мокрой, как широкий Атлантический океан по сравнению с сухостью Жюля де Грандена в этот момент! Друг мой Троубридж, если моя память не изменяет мне, я видел бутылку коньяку на вашем столе в кабинете. Пойдемте! Я упаду в обморок, я умру, я погибну! Не разговаривайте со мной больше, пока я не уничтожу оставшуюся часть этой бутылки, умоляю вас!

Неупокоенные души

– Десять тысяч маленьких зеленых дьяволов! Что за вечер, что за мерзкий вечер! – Жюль де Гранден остановился под porte- cochere[281] театра и сердито нахмурился.

– Ну, лето умерло, а зима не совсем пришла, – успокаивающе напомнил я. – В октябре у нас бывает определенное количество дождя. Осеннее равноденствие…

– Пусть отборные бесы Сатаны улетят с осенним равноденствием! – прервал меня маленький француз. – Morbleu, я не видел солнца Бог его знает сколько, кроме того, я совершенно безобразно голоден!

– Это положение, по крайней мере, мы можем исправить, – пообещал я, подталкивая его из укрытия к моей припаркованной машине. – Не заглянуть ли нам в Cafe Bacchanale? У них обычно есть что-то хорошее.

– Отлично, превосходно, – согласился он с энтузиазмом, проворно проскользнул в машину и опустил воротник своего плаща. – Вы настоящий философ, mon vieux. Всегда говорите мне то, что я больше всего хочу услышать.

В кабаре было шумно, потому что это был вечер 31 октября, и руководство устраивало вечеринку Хэллоуин. Когда мы проходили вдоль бархатного каната, огораживающего обеденный зал, нас приветствовал взрыв фригийской[282] музыки, и дюжина гибких молодых женщин в едва прикрывающих тело одеяниях выполняли сложные телодвижения под руководством, видимо, совершенно бескостной девицы, чей костюм в основном был составлен из нитей блестящих колокольчиков, нанизанных на шею, запястья и лодыжки.

– Уэльсский кролик? – предложил я. – Он здесь довольно вкусный.