–
– Конечно же, сказал, и намного больше, – выпалил, что полюбил ее, прежде чем узнал.
– И она…
– Джентльмены, я не уверен, был ли это бред или болезнь, но я уверен, что со мной случилось что-то особенное. Теперь я хочу, чтобы вы знали, что я не сумасшедший, прежде чем расскажу вам все остальное. У меня мог быть сердечный приступ или что-то еще, а потом я заснул и мне это приснилось.
– Рассказывайте, мсье, – мрачно произнес де Гранден. – Мы слушаем.
– Очень хорошо. Когда я сказал, что люблю ее, девушка просто поднесла руки к своим глазам – вот так, – как будто чтобы вытереть слезы. Я ожидал, что она рассердится или, может быть, рассмеется, но она этого не сделала. Все, что она сказала, было: «Слишком поздно… слишком поздно!»
«Я знаю, это так, – отвечал я. – Я уже говорил, что я на пути к смерти, но я не могу идти туда, не рассказав вам, как я себя чувствую».
Тогда она сказала: «О, нет, это не так, мой дорогой. Это совсем не то, что я имела в виду. Ибо я тоже люблю тебя, хотя я не имею права так говорить… я не имею права любить кого-либо… мне тоже слишком поздно».
После этого я просто взял и крепко обнял ее, и она всхлипнула, словно ее сердце разрывалось. Наконец я попросил ее пообещать мне: «Мне будет спокойнее отдыхать в своей могиле, если я буду знать, что ты никогда не пойдешь с этим уродливым грубияном, с которым я видел тебя сегодня вечером», – сказал я ей, а она вскрикнула и заплакала еще сильнее.
Тогда у меня возникла ужасная мысль, что, возможно, она была замужем за ним, и именно это она имела в виду, когда сказала, что уже слишком поздно. Поэтому я спросил ее об этом.
Тогда она сказала что-то дьявольски странное: «Я должна приходить к нему всякий раз, как он зовет меня. Хотя я ненавижу его так, как вы никогда не поймете; когда он зовет, мне нужно идти. Это первый раз, когда я пошла с ним, но я должна идти снова, и снова, и снова!» Она продолжала кричать это слово, пока я не поцеловал ее в губы.
Вскоре машина остановилась, и мы вышли. Я думаю, мы были в каком-то парке, но я был настолько поглощен попытками ее утешить, что ничего не замечал.
Она провела меня через большие ворота, и мы пошли по извилистой дороге. Наконец мы остановились перед каким-то домиком, и я обнял ее для последнего поцелуя.
Я не знаю, действительно ли это произошло, или я потерял сознание и мне приснилось. Я думаю, произошло вот что: вместо того, чтобы прижаться к моим губам, она обхватила мои губы своими, и, казалось, вырвала воздух из моих легких. Я чувствовал, что теряю сознание, как пловец, пойманный прибоем, измотанный, на последнем издыхании. Мои глаза казались ослепленными туманом; тогда все пошло кру?гом, потемнело, колени мои ослабли. Я все еще ощущал ее руки, обнимающие меня, и помню, как удивлялся ее силе, но казалось, что она переместилась губами к моему горлу. Я слабел и слабел в каком-то томительном экстазе, – если это что-то для вас значит. Больше похоже на то, как вы укладываетесь в мягкую теплую постель, изрядно нагрузившись бренди, после холода и усталости. Следующее, что я помню: мои колени подогнулись, как у тряпичной куклы, и я рухнул на ступеньки. Должно быть, я получил страшный удар по голове, когда упал, потому что полностью потерял сознание. И наконец, проснувшись, я увидел вас, джентльмены, хлопочущих надо мной. Скажите, мне все это приснилось? Я… просто… проснулся?..
Слова медленно затухали, как будто он засыпал; его голова упала, а руки, бессильно соскользнув с коленей, вяло болтались над полом.
– Он отключился? – прошептал я, а де Гранден в один прыжок бросился к нему и разорвал его воротник.
– Не совсем, – ответил он. – Еще амилнитрита, пожалуйста. Он оживет через мгновение, и может отправляться домой, если пообещает не убивать себя.
На шее молодого человека мы обнаружили две крошечные перфорированные раны, как будто тонкая игла проколола складку кожи.
– Хм, – прокомментировал я. – Если бы их было четыре, я бы сказал, что его укусила змея.
– Это она! Клянусь голубым человечком, это она! – возразил он. – Змея, более злобная и хитрая, чем любая, ползающая на брюхе, вонзила в него свои клыки. Он отравлен так же верно, как если бы стал жертвой укуса кобры; но, клянусь крыльями Ангела Иакова, мы смирим ее, друг мой. Мы покажем, что с Жюлем де Гранденом придется считаться – ей, и ее рыбоглазому любовнику тоже, или я стану есть тушеную репку на рождественский ужин и запивать ее водопроводной водой!
Де Гранден завтракал на следующее утро с серьезным лицом.
– У вас есть свободные полчаса сейчас? – спросил он, выпив четвертую чашку кофе.
– Полагаю, что да. Вы хотите предпринять что-то особенное?
– Да, именно. Я хотел бы снова поехать на кладбище Шедоу-Лоун. Пожалуйста, я хочу осмотреть его днем.
– Шедоу-Лоун? – эхом отозвался я в изумлении. – Что в этом мире…
– Только частично, – прервал меня он. – Если я не ошибаюсь, полагаю, что наше дело имеет такое же отношение к загробному миру, как и к этому. Поедемте; у вас – ваши пациенты, а у меня – мои обязанности. Отправимся.
Дождь исчез вместе с ночью, и яркое ноябрьское солнце сияло, когда мы добрались до кладбища. Приблизившись к гробнице, где мы накануне нашли
