Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

разорвана!

Прочная сетка, тщательно натянутая на обоих окнах комнаты, была разрезана сверху донизу будто ножом.

– Н-да… – пробормотал он, – это могла быть летучая мышь.

– Значит, летучая мышь, – согласился де Гранден, кивнув, словно китайский болванчик. – Я думаю, вы были бы в большей безопасности, если б закрыли окно.

Подойдя к нему, он затворил ставни и вставил кованый болт на место.

– Bonsoir, друг мой, – церемонно поклонился он в дверях, – спокойной ночи. Прошу вас, запирайте окно!

– Не хотите ли, господа, осмотреть хозяйство у озера? – спросил Аглинберри на следующее утро после того, как мы закончили завтракать яичницей с беконом, жареной картошкой и кофе.

– Конечно! – ответил де Гранден, облачаясь в пальто и шляпу и опуская заряженный пистолет в карман. – Первая заповедь солдата: разведать поле сражения.

Мы шли по широкой извилистой, усаженной ракитами дороге к сверкающей на солнце полоске воды.

– У нас одна из лучших посадок лиственных пород деревьев, – начал Аглинберри, махнув тростью в сторону большой рощи. – Один только лес стoит… да, ладно! – Он сердито себя оборвал и заторопился, воинственно размахивая тростью. – Смотрите, что это там? Кто-то развел костер! Эй, там! Что вы здесь делаете?

Продравшись сквозь деревья, мы выскочили на небольшую поляну и наткнулись на дряхлый фургон, двух поеденных молью кляч, привязанных к дереву, и нескольких невероятно грязных детей, дерущихся в траве. Человек в засаленных вельветовых штанах, в надвинутой на лоб черной шляпе развалился перед фургоном. Две женщины в выцветших шалях и косынках, украшенные безумным количеством фальшивых драгоценностей, занимались делами. Одна рубила ветки для костра, другая помешивала что-то в большом прокопченном чайнике, висящем над огнем.

– Какого дьявола вы развели здесь костер? – возмутился Аглинберри. – Вы устроите пожар! Разбейте лагерь у озера, там безопасно!

Женщины воззрились на него в угрюмом молчании; их злобные глаза сердито сверкали из-под прямых черных бровей. Однако мужчина не собирался расставаться со своим удобным лежбищем.

– Очень много далеко до озера, – лениво сообщил он Аглинберри, сдвинув шляпу с лица и не предпринимая более ничего. – Очень много до озера стоять, сказал. Я нравится лежать здесь. Я стоять здесь. Ясно?

– Ну уж нет, это мы посмотрим! – отвечал наш разгневанный хозяин. – Ты, говоришь, останешься здесь? Как это, интересно?

Шагнув к костру, он оттолкнул сидящую на корточках женщину и расшвырял энергичными ударами тяжелого сапога горящие ветки.

– Останешься здесь, да? – повторил он. – Это мы посмотрим. Запрягайте вашу повозку и быстро убирайтесь, или мне придется арестовать всю вашу банду за причинение ущерба!

Цыган подскочил как на пружине.

– Ты говорить меня арестовать? Ты рушить мой огонь? Ты? Я тебе показать что-то! – Его грязная рука взметнулась к поясу засаленных штанов – и на солнце зло сверкнул нож. – Ты думаешь делать дураком Николай Брондович? Я тебе показать!

Медленным пружинистым шагом, напомнившим мне тигра перед прыжком, он двинулся к Аглинберри. Его маленькие поросячьи глазки мстительно сверкали, густые брови свирепо сошлись в одну линию.

– Eh bien, мсье le bohemian[93], – приятным тоном заметил Жюль де Гранден. – Будь я на вашем месте и в ваших башмаках – очень грязных, кстати, – я бы посмотрел сначала сюда.

Цыган оторопел и остановился как вкопанный с сузившимися от страха глазами: черное дуло пистолета француза было направлено прямо ему в грудь.

– Мистэр, – вымолвил парень, поспешно пряча нож и собирая свое смуглое лицо в подобие улыбки, – я делать шутка. Я не хотеть обида ваша друг. Я бедный человек, делаю честный жизнь, продавать лошадей. Я не хотеть пугать ваша друг. Мы сразу ехать на озеро.

– Pardieu, друг мой, благодарю вас, – согласился, одобрительно кивая, де Гранден. – Вы возьмете ваш грязный фургон, ваших лошадей и ваших детишек и покинете это место. Уходите сейчас же, немедленно! – Он сделал выразительный жест пистолетом. – Давайте, я и так слишком долго ждал, не испытывайте мое терпение, умоляю!

Бормоча проклятия на непонятном нам языке и присовокупляя к ним злобные взгляды в наш адрес, цыгане свернули лагерь и под нашим наблюдением убрались к озеру. А мы продолжили осмотр окрестностей.

Редгэйблз был большим поместьем. Большую часть дня мы обследовали дальние территории. К ночи все трое были рады выкурить трубку дружбы и скоротали время после ужина.

Я лежал на спине, глядя на высокий потолок нашей спальни, и размышлял, являлось ли ночное видение плодом воображения. Резкий скрипучий шепот де Грандена нарушил тишину и окончательно пробудил меня.

– Троубридж, – прошептал он, – я слышу посторонние звуки. Кто-то пытается влезть в дом!