Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Кровавый цветок

– Алло, – Жюль де Гранден успел схватить трубку телефона в кабинете до того, как звонок прекратился. – Да, кто это? Ну, конечно, мадемуазель, вы можете поговорить с доктором Троубриджем.

Он передал мне аппарат и предпринял третью неудачную попытку разжечь мерзкую французскую сигарету, которой возжелал задымить комнату.

– Да? – спросил я, приложив трубку к уху.

– Это мисс Острандер, доктор Троубридж, – сообщил мне хорошо поставленный голос, – сиделка миссис Эвандер.

– Да? – повторил я немного резко, раздраженный пустым звонком после тяжелого дня. – И что такое?

– Я… я не совсем понимаю, сэр, – растерянная женщина истерично рассмеялась. – Она ведет себя очень странно. Она… она… о, там это снова, сэр! Пожалуйста, немедленно приезжайте! Боюсь, она бредит!

И на этом повесила трубку, оставив меня в состоянии раздраженного недоумения.

– Поразительная женщина! – выругался я, готовясь проскользнуть в пальто. – Почему она не могла поговорить на тридцать секунд больше и не сказать, в чем там дело?

– Э, что такое, друг мой? – де Гранден отказался от своей попытки зажечь сигарету и посмотрел на меня одним из своих неподвижных, невозмутимых взглядов. – Вы озадачены, у вас проблемы. Могу я вам помочь?

– Возможно, – ответил я. – Моя пациентка, миссис Эвандер, страдает от угрозы лейкоза. Я назначил ей раствор Фоулера, триоксид мышьяка и постельный режим на прошлой неделе. Казалось, мы хорошо справляемся с ситуацией, но… – и я повторил сообщение мисс Острандер.

– А? «Там это снова», так она сказала? – задумчиво пробормотал де Гранден. – Что, интересно, было за «это»? Кашель, судороги, или… что можно сказать? Давайте поспешим, друг мой. Parbleu, она меня заинтриговала, эта мадемуазель Острандер со своим загадочным «там это снова»!

Свет из окон дома Эвандеров пробивался сквозь бурю, когда мы остановились перед широкой верандой. Полураздетый и ужасно напуганный слуга на цыпочках впустил нас наверх в спальню, где находилась хозяйка.

– Что случилось? – спросил я, входя к больной. Де Гранден следовал за мной по пятам.

Взгляд на пациентку успокоил меня. Она откинулась на кучку детских подушек, ее светлые волосы струились заблудившимися золотыми ручьями из-под кружевного спального чепца; ее рука, почти такая же белая, как и белье, тихонько покоилась на стеганом одеяле из Мадейры.

– Гмпф! – буркнул я, ужасно рассердившись на мисс Острандер. – И из-за этого вы вызвали меня в дождь?

Сиделка быстро поднесла указательный палец к губам и жестом указала в сторону гостиной.

– Доктор, – сказала она шепотом, когда мы стояли за дверью комнаты больной, – я знаю, вы будете считать меня глупой, но… но это было по- настоящему ужасно!

– Tiens, мадемуазель, – вмешался де Гранден, – умоляю вас быть более точной: сначала вы говорите моему другу Троубриджу, что что-то – мы не знаем, что – «снова»; теперь вы сообщаете нам, что это что-то – ужасно. Pardieu, у вас моя овца, – non, non, как вы говорите? – моя коза?[145]

Несмотря на то, что девушка была изрядно удручена, она трагически рассмеялась и повернула к нему лицо.

– Прошлой ночью, – все еще шепотом продолжала она, – и накануне, как раз в двенадцать, где-то по соседству завыла собака. Я не могу определить звук, но это был один из таких долгих, дрожащих воплей, почти человеческих. Положительно, вы могли бы его спутать с криком маленького ребенка.

Де Гранден дернул за один, потом за другой кончик навощенных светлых усов.

– И эти стенания бодрствующей собаки, вновь начавшиеся, были столь ужасны, мадемуазель? – спросил он участливо.

– Нет! – взорвалась медсестра, подавляя ярость, и краска бросилась ей в лицо. – Это была миссис Эвандер, сэр. Прошлой ночью, когда животное начало завывать, она беспокойно пошевелилась во сне, затем снова заснула. Когда завыли во второй раз, уже ближе к дому, она присела и издала горлом странный рык. Потом заснула. Прошлой ночью животное выло еще громче и дольше, и миссис Эвандер казалась более обеспокоенной и отчетливо издавала странные звуки. Я думала, что собака раздражает ее, или что у нее может случиться кошмар, поэтому я дала ей выпить воды. Но когда я попыталась дать ее стакан, она зарычала на меня!

– Eh bien, это интересно, – прокомментировал де Гранден. – Вы говорите, она зарычала?

– Да, сэр. Она не проснулась, когда я коснулась ее плеча, – просто повернула голову ко мне, оскалила зубы и зарычала. Зарычала, как злобная собака.

– Да? А потом?

– Сегодня вечером собака завыла за несколько минут – за пять, или десять – до полуночи, и, похоже, ее голос был намного громче. У миссис Эвандер была такая же реакция, как и в последние две ночи, но внезапно она села в постели, повертела головой из стороны в сторону, оскалилась и зарычала. Затем она начала хватать воздух, как собака, раздраженная мухой. Я сделала все возможное, чтобы успокоить ее, но я побоялась подходить слишком близко, – я действительно боялась, – и тут собака снова завыла, прямо в соседнем дворе. И миссис Эвандер отбросила одеяло, встала на колени в постели и