Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

мадам для теста, и нам надобно поспешить в лабораторию. Cordieu, я сгораю от нетерпенья!

Час спустя мы столкнулись друг с другом в моем кабинете.

– Я не понимаю, – признался я. – По всем канонам профессии миссис Эвандер должна умереть после прошлой ночи, но нет сомнений, что ей лучше. Ее пульс стал стабильным, температура нормальной, и анализ крови дал хороший результат.

– Я прекрасно понимаю все, до определенного момента, – ответил он. – Кроме этого, все темно, как в пещере Эреба. Вот, я протестировал пятна с пальцев мадам. Что там… как вы думаете?

– Кровь? – рискнул я.

– Parbleu, да, но не человеческая. Mais non[149], это кровь собаки, друг мой.

– Собаки?

– Именно. Я сам очень боялся, что она может оказаться человеческой, но, grace a Dieu [150], это не так. Теперь, простите, я иду, чтобы провести небольшое расследование. Встретимся сегодня вечером в maison Эвандеров. Приходите, чтобы удивиться, друг мой. Parbleu, я удивлюсь, если я вас не удивлю!

Вчетвером мы – де Гранден, мисс Острандер, Найлз Эвандер и я – расположились в тускло освещенной комнате и смотрели поочередно то на кровать, где лежала хозяйка дома в наркотическом сне, то на еще горящие угли за каминной решеткой, то на лица друг друга. Трое из нас были взволнованы почти до истерики, а де Гранден от нетерпения и вовсе сидел как на иголках. Несколько раз он поднимался и подходил к кровати таким быстрым беззвучным шагом, что заставил меня вспоминать о кошке. Потом он бросился в гостиную, нервно закурил сигарету, сделал несколько быстрых затяжек, затем снова бесшумно скользнул в спальню больной. Никто из нас не говорил громче, чем шепотом, и наш разговор ограничивался несущественными фразами.

На протяжении всего времени ощущалась торжественная, напряженная атмосфера присутствия медицинских свидетелей в камере смертников, ожидающих прихода осужденных.

Подсознательно, я думаю, мы все понимали, чего ожидали, но мои нервы дрогнули, когда это появилось.

С внезапностью выстрела, без предварительного приготовления, прозвучал дикий вибрирующий вой зверя под окном спальни. Этот резкий, острый звук, казалось, расколол холодный воздух лунной ночи.

«Ооо-ооо-ооо-ооо-ооо!» – он поднялся среди зимней тишины, уменьшился до стона душераздирающей меланхолии, а затем внезапно взлетел, от стона до вопля, от вопля до воя отчаяния, страстного, как плач проклятого духа, дикий и жестокий, словно призывающий демонов ада.

– О! – непроизвольно воскликнула мисс Острандер.

– Да будет так! – напряженно сказал Жюль де Гранден; его шепот, казалось, произвел больший эффект, чем любой из возможных звуков.

«Ооо-ооо-ооо-ооо!» – снова раздался крик в воздухе, снова он поднялся до высоты невыносимой пронзительности и злобы, затем угас. И пока мы неподвижно сидели в темной комнате, до нас донесся новый зловещий скребущийся звук, усиленный холодной тишиной ночи. Кто-то, какая-то тварь, карабкалась по шпалерам у дома!

Скрач-скрап-скрач – подобно звукам от рук и ног, перебирающимся по перекладинам решетки. Две руки – худые, длинные, жилистые руки, – руки давно умершего, с окровавленными когтями, зацепились за подоконник. И лицо – Боже милосердный, какое лицо! – появилось из темноты ночи. Не человеческое и еще не совсем звериное, оно вместе с тем было гротескным, словно отвратительная карикатура на человека. Низкий узкий лоб с нависшей копной коротких бесцветных волос, напоминающих шерсть животного. Нос был вытянут по сравнению с человеческим и походил на остроконечную морду какого-то животного собачьего племени, за исключением того, что резко закруглялся на кончике, как клюв нечистой хищной птицы. Тонкие, жестокие губы хищно растягивались назад, обнажая двойной ряд зубов, похожих на клыки, которые жутко мерцали в тусклом отражении света. Пара круглых, злобных глаз, зеленеющих, как люминесценция гниющей туши в полночном болоте, глядела на нас через подоконник. На каждом из нас по очереди взгляд василиска на мгновение остановился, а затем уперся в спящую больную женщину, – так когти сокола вонзаются в голубя.

Мисс Острандер издала задыхающийся всхлип и соскользнула с кресла без сознания. Мы с Эвандером сидели, скованные ужасом, не в силах нарушить жуткое молчание при его появлении. Но Жюль де Гранден вскочил со своего места и со свирепой кошачьей грацией подскочил к окну.

– Изыди, проклятый Богом! – вскричал он, осыпая градом ударов тонкой палочки лицо твари. – Назад, порождение сатаны! В свою конуру, адская собака! Я, Жюль де Гранден, приказываю тебе!

Внезапность атаки застала монстра врасплох. Он зарычал и сжался под градом ударов палки де Грандена, а затем, так же быстро, как и появился, исчез из нашего поля зрения.

– Sang de Dieu, sang du diable; sang des tous les saints de ciel![151] – ревел де Гранден, выпрыгивая из окна вслед за бегущим монстром. – Я достану тебя, мерзкий негодяй. Pardieu, monsieur loup-garou[152], я обязательно сокрушу тебя!

Бросившись к окну, я увидел высокое скелетообразное тело, огромными прыжками двигающееся по заснеженной земле, и за ним размахивающего своей