— Идемте, я отведу вас в жилой отсек, там спальные места экипажа, — сказал доктор, помогая мне подняться с кресла. — Вам надо отдохнуть.
— Нет-нет, я здесь посижу. Я уже пришел в норму.
Я покачала головой, но движение вышло слишком резким. Показалось, что корабль тряхнуло, а перед глазами поплыли круги.
— Вам виднее, какая у вас норма, — ехидно отозвался Уолкс.
Стиснув зубы, я вынужденно подчинилась. И даже умудрилась почти самостоятельно дойти до каюты, немного опираясь о руку доктора. Здесь было две койки, на одну из них я и опустилась, изо всех сил надеясь, что врач не собирается меня осматривать. Спасибо, что эта светлая мысль не пришла им с капитаном в голову во время моего обморока. То-то бы они порадовались, обнаружив туго стягивающую грудь повязку… Хотя предполагаю, что именно она немало поспособствовала моему плачевному состоянию, поскольку не позволяла достаточно свободно дышать.
Я широко зевнула и поспешила прикрыть рот ладонью.
— Все нормально, — заверил доктор. — Ваш организм потратил много ресурсов. Кроме того, лекарство, которое вы приняли, способствует сонливости.
Вот тебе и простое восстановление сил! А сразу предупредить было нельзя?
— Ненавижу врачей, — сквозь зубы процедила я.
— О, смею вас заверить, вы не одиноки! — нисколько не обиделся Уолкс. — Мы сами себя ненавидим.
Сказав это, он взял меня за запястье, приложив палец к голубоватой прожилке. В первый момент я даже испугалась, затем сообразила, что это он так измеряет пульс.
— У вас же для этого специальные приборы есть! — возмутилась я столь пещерным методам.
— Человеческий организм — самая совершенная из всех существующих технологий, — поучительно объявил Уолкс, отпуская мою руку. — Она развивалась и модифицировалась на протяжении тысячелетий.
— А вы романтик, — фыркнула я.
— Боги уберегли, — возразил док.
— А если Гайка не сумеет устранить неисправность? — простонала, откидывая голову на подушку. — Тогда я проведу свои последние часы во сне?
— А вы полагаете, это такой уж плохой вариант? — Врач склонил голову набок. — Знаете, люди очень любят абстрактно рассуждать о том, что бы они сделали, если бы жить им оставалось несколько месяцев, дней или часов. Они, конечно же, перечисляют чрезвычайно важные дела, все самое главное, то, что достойно завершит их труды и принесет пользу окружающим. На самом же деле, — жестко продолжил он, — девяносто девять процентов из них просто ходили бы из угла в угол, не в силах думать ни о чем, кроме надвигающегося конца. Так что вы предпочитаете? Нервно метаться по каюте с перерывами на забег в уборную, потому что у вас начнется понос или рвота?
— Какая гадость то, что вы говорите, — скривилась я.
— Это не гадость, это психосоматика, — не согласился врач. И уже мягче добавил: — Поверьте, здоровый сон — самое лучшее, чем вы можете сейчас заняться. И, кстати сказать, самое продуктивное, поскольку у нас остается девяностопроцентная вероятность того, что силы вам пригодятся. Так что спокойной ночи. Так и быть, обещаю разбудить вас в случае, если выяснится, что наши шансы на выживание сводятся к нулю.
Он вышел из каюты, а я приготовилась сердиться и взволнованно ходить из угла в угол… Но вместо этого сразу уснула.
Проснувшись, вздрогнула и подскочила на кровати. Первым делом стала инстинктивно искать глазами окно. Но такового в каюте попросту не было, да и не помогло бы оно определить время суток, в открытом-то космосе.
Окончательно приняв вертикальное положение, поняла, что голова больше не кружится, пятна перед глазами не скачут. Открыла дверь, вышла в узкий коридор и отправилась на поиски командного отсека. Куда идти, помнила очень смутно, но это не слишком беспокоило: хотя корабль Макнэлла и был, мягко говоря, побольше катера, вряд ли здесь реально заблудиться. По дороге отметила еще четыре двери, похожие на мою, — две по той же стороне коридора и две напротив.
Сенсорные панели и виртуальные клавиатуры все так же светились, но не могли конкурировать с огромным включенным экраном. С трудом оторвавшись от завораживающего зрелища, я перевела взгляд на расположившихся в отсеке людей. Их оказалось трое — Гайка тоже была здесь, и каждый держал в руке банку. Судя по знакомым форме и этикетке — с пивом. Что это, празднество или поминки?
На негнущихся ногах я вошла в кабину.
— Все нормально, — не стала тянуть резину девушка, за что я была чрезвычайно ей благодарна, — неполадка устранена, все системы работают исправно.
Прислонившись к дверному косяку, я шумно выдохнула. Значит, все-таки живем. В подтверждение этого вывода Уолкс перекинул мне такую же банку, как и у остальных. Я поймала ее на лету, откупорила и как следует приложилась. Темное. Холодное. Много ли надо человеку для счастья? Вот разве что еще закурить бы…
