Получалось, либо брак, либо я должен наступить себе на горло (или все же на другую часть тела?) прямо сейчас и навсегда отказаться от юной даны. От ее голоса, от возможности греться ее Искрой, от ее незамутненной искренности, от ее страсти, от чистого и честного ко мне отношения.
Если подумать, мне совсем не хочется что-то искать и уж тем более прыгать из постели в постель. Взрослею? Старею? Ржавею?.. Но мне понравилось просыпаться с желанной женщиной в объятьях, рядом с которой я чувствую себя спокойно.
Можно найти любовницу, а вот преданную и любящую женщину — уже вряд ли. И кажется мне, что, отказавшись от Рины, я потеряю гораздо больше, чем сумею найти за всю грядущую жизнь.
— У меня для тебя плохие новости, — тяжело вздохнув, решительно проговорил я. — Впрочем… какие уж тут новости!
— Что? — дана замерла, запрокинула голову, подняла на меня напряженный взгляд заплаканных, покрасневших глаз.
— Я тебя не отпущу, — проговорил, пожав плечами, кончиками пальцев провел по ее виску, убирая за ухо растрепанные темные пряди. — Мне слишком хорошо с тобой, чтобы я мог от этого вот так сразу и без сомнений отказаться. И я с трудом верю, что так же будет с кем-то еще, но главное, совсем не желаю рисковать и проверять. Поэтому вечером, чтобы надолго не откладывать, мы прогуляемся до ближайшего храма Вечного Дитя.
Честно говоря, в ответ на эти слова я ждал новой истерики и даже приготовился ловить разозленную дану, которая неминуемо бросится на меня с кулаками. Однако Рина несколько мгновений смотрела на меня в глубокой растерянности, а потом вдруг подалась ближе, коснулась губами моих губ и уютно устроилась у меня на плече, уткнувшись носом в шею.
— Что, и все? — недоверчиво спросил я, выждав для верности несколько секунд. Вдруг она усыпляет бдительность и сейчас, скажем, собирается с силами, чтобы поудобнее вцепиться в горло?
Отнюдь, Рина выглядела вполне спокойной и умиротворенной.
— Угу, — тихо пробормотала она.
— То есть ты не против и возмущения не будет? — уточнил я. Рина снова негромко угукнула. — Ничего не понимаю, — признался со вздохом. — Ты только что рыдала и утверждала, что не хочешь замуж в интересах Вираты, а теперь вдруг передумала? Что — угу? Ты можешь внятно объяснить, почему пять минут назад эта же мысль вызвала истерику, а теперь вдруг — добровольное согласие?
— Я… передумала, — смущенно пробормотала дана. — То есть, если бы тебе было все равно, ты бы не согласился на брак, а скорее отказался бы от меня. А если ты согласился, то тебе важна именно я, и, если ты и не любишь, то, по крайней мере, я тебе дорога…
Несколько секунд я лежал неподвижно, пытаясь постичь логику этого вывода и его связь с нежеланием выходить замуж по принуждению, и боролся с желанием задать несколько уточняющих вопросов, но потом плюнул и молча поцеловал свою женщину. Боги с ней, с логикой! Главное, окончательный вывод меня устроил.
Глава 21
Представление наследника
Главный столичный храм Идущей-с-Облаками — негласно самый главный храм Вира — был торжествен и пугающе тих.
Здесь, в храме, в шесть часов вечера — по принятому разделению[38] как раз время покровительницы фиров — должна будет начаться церемония. Явление богини увидят немногие: сами дети кесаря, «родные» и «приемные», высокие иностранные гости, регентский совет, семь милоров,[39] жрецы всех богов, представители старых влиятельных родов, главы гильдий, некоторые уважаемые горожане — в общей сложности не больше трех сотен человек, а храм Идущей-с-Облаками мог без проблем вместить полторы тысячи. Здесь же я, как первый регент, должен буду возложить на голову наследницы Шипы-и-Пряжу, здесь же мы все принесем присягу. Даор вскользь выражал надежду, что венчать Тию согласится богиня, но всерьез на это рассчитывать было глупо.
Посторонних в преддверии важного события в храм не пускали, служки и жрецы были заняты своими делами в других помещениях, поэтому мне никто не мешал. Я пришел сюда еще до полудня, чтобы проверить и подготовить защиту, но неожиданно обнаружил одетую в летящее серебристое одеяние женщину, стоявшую посреди зала на возвышении, сооруженном специально для сегодняшнего торжества. Верховная жрица, служившая сейчас лишь сосудом для своей богини.
Она жестом поманила меня к себе, и я покорно приблизился, чувствуя себя донельзя неуютно в гулкой, пустой тишине зала.
Интересно, а жрица, исполнив свой долг, останется жива? Или она
— Моя госпожа, — подойдя, я низко поклонился и замер, ожидая разрешения выпрямиться и взглянуть прямо. — Вы желали что-то сказать?
Близость воплощенной богини — толики ее силы, заключенной в живое тело, — давила и вызывала единственное желание: бежать без оглядки.
