избежать битвы.
Уворен и Грей расхохотались.
– Они не собирались с нами договариваться, – сказал вдруг Роупер.
Кинортас бросил быстрый взгляд в его сторону:
– Почему так думаешь?
– То, как он делал свое предложение… Он же прекрасно знал, что для нас оно невыполнимо. Просто хотел спровоцировать на атаку.
Кинортас глубоко задумался:
– Возможно… Но в таком случае это было самонадеянно.
Роупер ничего не ответил. Выступить против Черных Легионов – разве само по себе не самонадеянно? Но для такой самоуверенности должны быть какие-то основания. И какой-то план… Роупер не знал, что на уме у сатрианцев. Возможно, они уверены в себе благодаря численности. Возможно, они просто самоуверенная раса. Роупер не знал, что думать, поэтому продолжил хранить молчание…
– …Держись рядом, – сказал Роуперу Кинортас. – Наблюдай за тем, что я делаю. Когда-нибудь ответственность за легионы ляжет на тебя.
Черные Легионы медленно наступали по залитой пойме. Правый фланг, при поддержке почти всей кавалерии, прикрывал Собственный Легион Рамнея – элитные солдаты Черной Страны, чей военный авторитет уступал только Священной Гвардии. Левое крыло замкнул Чернокаменный Легион – закаленные в битвах ветераны, известные своей свирепостью. Многие даже считали, что Черные Камни куда более эффективно взламывают вражеский строй, чем Легион Рамнея. Впрочем, большинство из этих «многих» сами служили в Чернокаменном.
Командующие легионами легаты выехали из строя и остановились впереди своих подразделений, представ перед воинами. Затем подняли руки, и к ним подъехало по паре легионеров. Легионеры облачили командиров в переливающиеся плащи, сшитые из светло-коричневых орлиных перьев, и застегнули на их плечах. Просторные плащи, покрывшие не только самих легатов, но и их лошадей, сверкнули искрами и замерцали, как только те опустили руки. Облаченные в эти священные одеяния, они проехали вдоль фронта каждый своего легиона, держа перед собой ветвь остролиста с закрепленным на конце глазом. Глаз, внимательно разглядывавший строй легионеров, оценивал их мужество в свете предстоящей битвы и сулил благословение достойнейшим.
Пустив коней рысью, Роупер и Кинортас выехали за атакующую линию. Целая толпа посыльных следовала за ними. Кинортас разослал их во всех направлениях с приказом легатам держаться стойко, не нарушать строя и смотреть в оба. Черный Лорд был таким невозмутимым, таким спокойным! Его абсолютная уверенность в себе и вера в легионы расходились от него, как круги по воде от его лошади. Роупер смотрел на отца, изо всех сил стараясь впитать в себя его силу и характер.
И даже когда они достигли тени вала, даже когда стрелы стали плюхаться вокруг них в воду и отскакивать от брони посыльных, Черный Лорд не проявлял ни тени беспокойства.
Сатрианцы, стоявшие на возвышении, монотонно скандировали. Мечи били о щиты, алебарды ударяли друг о друга, воины шумели и выкрикивали оскорбления. Для них анакимы были дьяволами. Демонами. Уродами, чудовищами и губителями.
Они приводили себя в неистовство под бой барабанов и кричали, чтобы унять этот мерзкий, выворачивающий все нутро страх, порождаемый наступающими на них гигантами.
– Смерть им! – заорал какой-то лорд.
– Смерть, смерть, смерть! – проревели его воины.
– Убить! – требовал лорд.
– Убить, убить, убить! – лаяли воины.
– Кричите на них! – бушевал лорд. – Это убийцы из Черной Страны! Кричите на них!
Воины закричали.
– Это падшие ангелы, рухнувшие с небес! Господь требует изгнать демонов с наших земель! Исполните же долг перед Господом!
Стук щитов и пик стал ритмичнее, сатрианцы затопали ногами в такт. Бой могучих барабанов окреп настолько, что по воде, через которую наступали анакимы, покатились волны.
У анакимов были собственные барабаны, но они не вели себя как их враги. Каждый легион отбивал свой ритм. Позади боевых порядков шли барабанщики и, выбивая дробь, гнали воинов вперед. В этом звуке не было сатрианской звериной дикости – одна лишь механическая четкость ритмичной звуковой волны.
Над стройными шеренгами анакимов реял лес из тысяч флагов. Среди них были огромные льняные квадраты, как у сатрианцев, но помимо них – еще и шелковые гобелены со сценами древних битв в строгих анакимских тонах, каждый из которых держали над собой сразу шесть знаменосцев. Рядом возвышались огромные глаза, сплетенные из покрытых листьями ветвей падуба, ивы и ясеня, или огромные растянутые медвежьи шкуры, или шесты с висящими на них рваными волчьими шкурами, трепещущими на ветру. Возле легатов реяли и струились гигантские льняные полотнища с пришитыми к ним орлиными перьями. Но если дело дойдет до того, что даже знаменосцам придется вступать в бой, то все эти знамена, кроме последних, будут брошены на
