– Она с такой испепеляющей ненавистью на нее смотрела, что, казалось, бросится вперед и растерзает. Но это было ожидаемо, поэтому я приказала ей сдать все оружие. Мать поначалу была холодна и надменна. Они о чем-то поговорили на японском языке. После чего обнялись и разрыдались вместе. Дядя стоял рядом и хмурился, но не вмешивался. А когда они обнялись, попытался скрыть улыбку. Говорят, что Сайго Такамори и его тоже бросил в свое время[90]. Беспокойный был мужчина.
Куропаткин прямо завис. Да не может быть! Как же так? Он же выдумал на коленке легенду для Юми. Конечно, он ориентировался на определенные возможности, чтобы все выглядело реалистично. Но чтобы попасть наугад и так точно? Вздор! Не может быть!
– Что с вами? – заметив легкую бледность на лице новоявленного фельдмаршала, обеспокоилась Мария Федоровна.
– Просто слабость. Устал. Я рад, что трагедия моей милой Юми хоть немного сгладилась. То, что ей пришлось пережить, не дай бог никому.
– Да, вы правы, – благосклонно кивнула вдовствующая императрица. – Ну что же, отдыхайте. Чуть позже к вам придет Юлия Александровна.
– Как там Иосиф? – поинтересовался Алексей Николаевич, когда Мария Федоровна уже отвернулась и сделала пару шагов к выходу.
– Жив. Уже поправляется. И мы, признаться, не знаем, что с ним делать. Он герой. Но он революционер, и у полиции с жандармерией к нему вопросы. Зачем вы с ним связались?
– Я не хочу отвечать.
– Ну что же, тогда как он окончательно поправится, отправится в Тобольск. В ссылку. Злые языки говорят, что именно он навел на вас эсеров.
– Мария Федоровна!
– Что? Не нравится? Или отвечайте, или мы поступим как знаем.
– Вам не понравится правда.
– Я справлюсь.
– У вашего свекра были бастарды не только от княгини Долгорукой[91]. Иосиф – бастард бастарда[92]. Но он ничего об этом не знает. Я обещал его отцу за ним присмотреть. Когда я узнал, что он свернул на кривую дорожку, – постарался вытащить, спасти, дать шанс и надежду. Все эти месяцы я занимался его воспитанием, пытаясь вытравить из головы революционные глупости, чтобы направить мысли и энергию в созидательное русло. Вместе с ним его друзья. Они натуральные революционеры, но верны ему и вполне толковые ребята. Если дать им шанс – смогут пригодиться. И я вас очень прошу, не предавать это огласке. Для него мать – святой человек. Единственный лучик света в его мрачной жизни. Не представляю, как он примет ее измену мужу, пусть даже опустившемуся и пьющему. И вас, господа, – резко повысив голос, произнес Алексей Николаевич, повернувшись к фальшь-стенке, за которой, по его мнению, сидел семейный совет Романовых, – я тоже прошу держать язык за зубами. Да-да. Вас…
Приложение
Казус «трехдюймовки»
Недостатки «трехдюймовки» проистекали из неверного понимания роли и места дивизионной артиллерии на поле боя. Для этого орудия в полной мере была верна фраза: «Для Атоса это слишком много, а для графа де ля Фер – слишком мало», то есть, будучи современным и вполне хорошо сконструированным орудием, оно не обладало внятной нишей применения, ибо везде оно оказывалось дурным, а то и вовсе бесполезным.
Для систем 1900 и 1902 годов ключевая проблема использования проистекала из сочетания большой начальной скорости снаряда и малых углов возвышения орудия, что позволяло вести только настильную стрельбу. Разве плохо? Плохо. «Ложка дорога к обеду», причесываться ею – так себе идея, а уж улицу мести и вовсе глупо.
До 1912 года на вооружение РИА для 76-миллиметровых полевых орудий имелась шрапнель с дистанционной трубкой, дающей замедление на 22 секунды. То есть максимальная дальность полета такой шрапнели составляла 5100 м. В сочетании с высокой начальной скоростью снаряда таким снарядом можно было стрелять, только выкатив орудие на открытую позицию. То есть огонь с закрытых позиций был не для нее. Не потому что не умели или не хотели, а потому что с такого орудия этими снарядами подобного приема не использовать.
Огонька в ситуацию добавляли и углы вертикальной наводки, которые были очень небольшими. Но это не было «багом», а являлось «фичей», то есть сделано специально. Да и зачем большие углы вертикальной наводки, если воспользоваться ими нет никакой возможности?
Генерал Драгомиров в бытность командующим Киевским военным округом (в 1893–1903 годах) отрешал от командования любого командира батареи, что на маневрах ставил орудия далее 2500 м от предполагаемого неприятеля. С его подачи считалось, что от дивизионных орудий не требуется действенный огонь далее 4 км. Поэтому указанные 5100 м были еще приличным запасом.
В 1912 году для «трехдюймовки» ввели новую 34– секундную дистанционную трубку, увеличив дальность до 8 км. Это улучшило ситуацию, но не сильно. Дело в том, что из-за высокой начальной скорости снаряда пули шрапнели разлетались очень узким пучком. Например, при стрельбе на 2 км глубина разлета составляла 500 м, а ширина всего 65. То есть стрелять по наступающим сомкнутым боевым порядкам, типа колонны, такая шрапнель была вполне пригодна. А вот работать с фронта по пехотным цепям – уже нет. И неудивительно, что все примеры успешного применения такой шрапнели были связаны с уловками. Например, из засады обстрелять походную колонну продольным огнем.
Кроме того, высокая начальная скорость снаряда и, как следствие, высокая настильность его полета влекли за собой проблему эксплуатации фугасных
