И спустя пять секунд артиллерия замолчала.
Перераспределялись цели. Банились влажным «ершиком» стволы с целью охлаждения канала ствола.
Минута. Вторая. Третья. Пятая.
– Огонь! – зычно закричал командир полка полевой артиллерии.
И все пятьдесят четыре ствола ударили со всей доступной для них скорострельностью, стремясь подавить прежде всего артиллерию. А легион под звуки свистков и мата бросился строиться, готовясь к фронтальной атаке.
Последний свисток.
Отмашка.
Проигрыш вступления «Московского пехотного марша». Включились барабаны. А вместе с ними и бойцы сделали первый шаг.
Три пехотных батальона были развернуты широким фронтом, глубиной всего в четыре ряда. За ними в качестве оперативного резерва двигалась всего рота штурмовиков. А над их головами с характерным звуком летели картечные гранаты. Рискованно. Очень рискованно. Но Прохор решился на такой шаг.
Редкие выстрелы из легких орудий со стороны противника причиняли мало вреда. Ядра столь жидкому строю – плохой аргумент. Не убедительный. Но потери все же пошли.
Вышли на двести метров.
Пауза.
Несколько ударов легких пушек. Но уже картечью. Долетала хорошо. Явно мелкая, ближняя. Вон какой разлет.
Первая линия встала на колено. Взяла ружья на изготовку. Вторая нависла над ней.
Сдвоенный залп!
Вперед выходит на пару шагов вторая пара рядов и повторяет прием.
Сдвоенный залп!
Вновь вперед выходит уже перезарядившаяся пара шеренг.
Сдвоенный залп!
Прислуга пушек, вынужденная возиться вокруг них в полный рост, уже почти полностью выбита. Многие стрелки первой линии, приготовившиеся к бою, тоже получили «гостинцев».
Залп.
Залп.
Еще залп.
И в каждом по восемьсот пуль. И так – три раза в минуту, по полтора на каждого бойца.
Бой был очень странный и непохожий на все привычные тактические приемы легиона. Бойцы просто стояли перед фронтом противника и обменивались залпами. Ну, войска коалиции пытались работать пушками, что очень быстро затруднилось из-за редутов первой линии, ставших естественным укрытием. А легионеры били компрессионными пулями с хороших ружей. Благо что готовых бумажных патронов они получили большое количество.
Спустя четверть часа, видя критическое положение своих войск, курфюрсты попытались спасти положение и организовали контратаку, собрав кое-какие силы в тылу в единый кулак.
Легион дрогнул.
К этому моменту из-за артиллерийского и стрелкового воздействия четверть из тех трех пехотных батальонов легиона уже лежала на земле.
Он начал отступать, открывая возможность для удара «Единорогов». Чем те не побрезговали воспользоваться, отсекая наседающие на легион части коалиции и загоняя их в укрытия да рассеивая. Пехота врага очень неудачно подставилась.
Прекрасный момент для нового натиска!
Казалось, атакуй вновь – и противник побежит. Да он уже почти бежит! Но тут из-за леса показалась кавалерия под командованием Жерара Бернара.
Бам! Бам! Бам!
Почти сразу за этим ударила от дальней опушки дюжина трехдюймовок. Тех самых, что ушли с отдельными кавалерийскими дивизионами. И удачно так отработали – накрыли ставку картечными гранатами. Они, конечно, сидели в засаде, но, видя затруднение на поле боя, решили вмешаться. Очень своевременно. Если бы не их помощь, то Бернар смог бы с ходу атаковать жидкий и потрепанный строй легионеров. И смять его. И это был бы конец.
Теперь же он замешкался. Заколебался.
Бам! Бам! Бам!
Вновь ударили общим залпом «полковушки», работая по ставке противника.
А легионеры, повинуясь звуковым сигналам, не медля ни секунды, стали стягиваться в оборонительные формации и занимать полуразрушенные редуты
