Приложил пальцы к шее. Сердце колотилось часто, прерывисто.
Глянул на следы укусов. Красноту разнесло на ладонь.
Покачал склянку на просвет. Почти пусто. Вторая – полглотка зелья. Третья опустела еще до заката.
Заставил себя влить сквозь зубы девочки воду, потом – остатки зелий. Прошептал заклинания. Обтер водой. Хотя вместо этого хотелось совершать что-нибудь бессмысленное и разрушительное.
Бить склянки оземь. Ругаться в голос. Швыряться цветастыми шариками из ладоней. Выяснять у Божини, зачем она направила сюда именно его, а не нормального целителя, который смог бы помочь.
– Она умрет? – спросила Айфа, в который раз отирая рукавом мокрые щеки.
– Когда-нибудь – непременно, – Кинфер надеялся, что голос его звучит спокойно.
Женщина помолчала, чуть покачиваясь, так и не выпуская ладонь дочери. Потом заговорила, негромко и монотонно, уставившись на плошку, где исходил чадом огонек.
– Дег ведь наполовину хочет, чтобы она умерла. Тогда он спокойненько уйдет к своей аптекарше. Вжина держит его со мной, держит здесь. А он не хочет. Ха! Как будто мне он так уж сильно нужен! И без Дега жизнь была, и будет дальше без него. Держу разве? Пусть бы уходил! А не уходит – так и не надо по сторонам отсюда зыркать. Не дело это. Нечестно. Ни ко мне, ни к ней нечестно, никому от этого покоя нет. Хе! Один мужик решиться все не может, бегает промеж двух баб, словно куренок меж наседками, баламутит воду. А кто решит за него? Сам-то боится, мнется: так плохо, сяк неудобно. Вот и хочет, чтоб Божиня да судьба за него выбирали. Удобно. Останется лишь повздыхать да красивенько утешиться.
Кинфер покачал головой.
– Дег очень любит дочку. Зря ты так.
– Любит, – Айфа не повернула головы, не отвела взгляда от плошки с огоньком. – Очень любит. Потому и не ушел до сих пор. Потому и хочет лишь наполовину… Знаешь, маг, я даже жалею, что мы не стоим тут подолгу лагерем. А вот зазимовать бы! Да пусть бы натешился с этой эльфийкой вдосталь – спорить могу, все прошло бы! Потому как любовь – оно, конечно, хорошо, но мы ж о жизни говорим. А жизнь – не только пляски у костра да возня под одеялом. Да и не любовь у него. Так… хотелки. Наесться только все не может, времени нет у него вдосталь. А наелся бы – и думать забыл про нее, потому как не с одного они поля.
– Они выросли вместе, – напомнил Кинфер.
Разговор тяготил его. Пришел в чужой дом да застал там такое, что посторонним видеть не годится. А деваться некуда, потому как не от безделья пришел.
– Выросли. Ну да. – Айфа покосилась на спящего мужа. – На огороде вот тоже репа да тыква вместе росли. И что?
Эльф почесал бровь. А и правда – что?
– Десять лет прошло с тех пор, – продолжала женщина. – Их дороги давно разбежались и не сбегутся теперь. Ему не будет с ней лучше. Разные они. И, если по правде, не нужны друг другу.
– А с тобой ему, значит, хорошо, – не выдержал Кинфер. – И нужда друг в друге у вас отовсюду прям хлещет!
– Кто б еще спросил, хорошо ли мне, – горькая усмешка делала лицо Айфы почти старым. – Не держу я никого. И не держала никогда. Ясно?
Эльф потупился. Вот уж действительно: ему-то что? Разве он на самом деле понимает, чего и сколько здесь намешано? Он просто мимо проходил. Его дело – ребенка лечить. Хотя вылечишь его, как же… А Дег, Айфа да Салиэль сами разберутся – ну или не разберутся, так и прокачаются на краю до старости.
Кинфер вдруг понял, что не слышит больше хриплого дыхания Вжины.
Осторожно, чтобы не привлечь внимания Айфы, которая все еще бездумно смотрела на огонек, протянул руку. Прижал пальцы к горлу девочки.
И вздрогнул.
Сердце билось совершенно нормально, сильно и ритмично. Тело ребенка не горело жаром, кожа стала приятно-прохладной и чуточку влажной. Чуть не повалив Айфу на пол, Кинфер рванулся за плошкой, дрожащими руками поднес огонек к постели.
Опухоль и краснота вокруг укусов заметно спали. Вот только что же чуть не на все плечо расползались! Лицо у Вжины было бледным, как должно быть после любой болезни, но круги под глазами теперь лишь угадывались.
Круги под открытыми, едва осмысленными, совершенно сонными глазами.
Девочка медленно согнула ноги в коленях, повернула голову, посмотрела на свою ладошку в руке Айфы.
– Мам? Уже пора вставать?
Айфа обернулась, вскрикнула и кинулась обнимать дочь. Та пищала, слабо дергала ногой и уверяла, что мать сошла с ума и сей вздох ее задушит.
Кинфер медленно опустился обратно на свою циновку. Эльфа била дрожь. Казалось, что с его плеч свалился средних размеров дракон.
– Дриады же. Им хоть что приволоки, хоть упыря, который ножку младенца дожевывает, – сотню раз подумают, стоит ли прибить тварь. Природа, единение, равновесие, тьфу. А я так скажу: все в меру хорошо. Без дела живность обижать да леса рубить – это плохо. А постоять
