– А к тому, – Ильдомейн потешно надул щеки и мельком глянул на Вжину, – что выдвигаться надо вскоре. Сам знаешь, мы в этих местах завсегда десяток дней стоим. Но в этом же годе в Гижуке задержались? Задержались. Значит, что? Поторапливаться надобно. Мало толку будет, если все тут застрянем в дожди.
Дег молчал. Ильдомейн прочистил горло и повернулся почему-то к Кинферу.
– Вот я и хочу сказать: мы через два дня отправляемся в дорогу. Как бы не пришлось нам Дега с семейством в Линнивэ оставить. На возах ездить, как мы – не пешком брести, само собою, однако ж плохо с дитем совсем. Плохо! Что я, слепой разве, не вижу?
– Ну так и спрашивать нечего, – буркнул Кинфер. – Раз видишь.
Ильдомейн подошел поближе, оглядел девочку внимательно.
– Эй, маг! Она выживет-то?
– Не знаю, – эльф отодвинул опустевшую тарелку и потянулся за лекарствами.
– Остаться в Линнивэ! – Дег сидел на соломенной циновке и покачивался, обхватив ладонями голову. – Да я ж разве против того, чтоб остаться? Только ведь Айфа сровняет поселок с землей ко бдыщевой матери, а вначале лавку Салиэль подожжет. И горло ей перегрызет. И еще Божиня знает, чего натворит. Как тут останешься в Линнивэ, а, Кинфер? Нельзя нам оставаться, никак нельзя!
Эльф молча обтирал Вжину влажной тряпицей. Живот у девочки ввалился, ребра были видны наперечет. Круги под глазами стали синюшными, губы побледнели, как у покойницы. Кинфер то и дело прикладывал пальцы к шее девочки – проверял, стучит ли сердце.
Он все больше уверялся, что через два дня у Дега не останется ничего, что помешает двинуться в путь. Либо, что вернее, осесть в Линнивэ с Салиэль навсегда, отправив Айфу дальше путешествовать с кочевниками либо прикопав у поляны.
Впрочем, последнее едва ли. Дег не походил на человека, который способен на подобное.
– Кинфер! Ты что думаешь про это, а?
После урывистого сна и сытной еды сил прибавилось, уже не было так немыслимо трудно держать глаза открытыми. Эльф знал, что бодрость скоро уйдет, усталость снова вопьется в не отдохнувшее тело, однако нужно было воспользоваться тем, что имеется.
– Принеси воды, – вместо ответа сказал Кинфер и протянул Дегу ковш.
Когда тот вышел, эльф глубоко вдохнул, потряс ладонями, прикрыл глаза ненадолго. Зашептал заклинание – ритмично, четко, медленно. Если б кто- нибудь сей вздох стоял рядом – он сказал бы, что не происходит ровно ничего. Но Кинфер ощущал, как тягуче и нехотя стекает энергия с пальцев, оборачивается под горлом Вжины, силится впитать толику липкой скверны, что окутывает девочку.
Это заклинание относилось к числу немногих, которые он хорошо запомнил в лекарне, – оно потрясло и встревожило эльфа, и он все не мог поверить, что маги способны на такое: добровольно делиться своей жизненной силой, в то же время оттягивая на себя часть болезни недужного. Тогда Кинфер просто не поверил, что какой-либо маг в здравом разуме пожелает сделать подобное, но заклинание и пассы запомнил. Не иначе как от изумления.
Вернулся Дег с водой. Эльф опустил ладони в ковш, сцепил зубы и заставил себя поглядеть на воду. Она осталась прозрачной. Ничего не получается, хоть тресни.
Кинфер бросил в ковш тряпку, обхватил руками колени, уткнулся в них лицом. Хотелось выть от бессилия.
– Все плохо, да? – спросил Дег.
Его голос звучал спокойно. Только дрожал, как и руки, которыми он вытащил тряпку из ковша. Вытащил, отжал и принялся обтирать Вжину.
– Нельзя больше спать, – тихо сказал Кинфер, снова придвинулся к постели, поднес ладони к лицу девочки и зашептал жарогонное заклинание. Его не хватало, даже в связке с составами. Ребенок горел. – Расскажи что-нибудь, Дег. Все равно, что.
– Хм?
– Один целитель в Школе говорил, что больные в беспамятстве слышат родные голоса и держатся за них.
Дег бросил тряпку в ковш и уселся у постели, взял в свои руки ладошку дочери.
– Все совсем плохо?
– Совсем. Расскажи… как вы кочуете.
– Ну, – мужчина на вздох призадумался, – одинаково, вот как. Мы за теплом идем. Где в какое время года удобней живется – туда и движемся. В Недре и Алонике не бываем вовсе, там делать нечего. В Недре, сам знаешь, даже летом холод страшенный. В Алонике покоя нет: если не люди с гномами погрызлись, так орки с эльфами передрались. Получается так: с середины весны до половины лета кочуем по Ортаю. Вторую половину, когда в Ортае совсем жарко, проводим в Гижуке, движемся по нему до трети осени. А как бабье лето уходит – бац! – мы уже в Даэли. Здесь-то теплее, только мокро очень – вот вскоре дожди как польют, на целый день ливень зарядить может! Даже зимой тут больше воды, чем холода. В этих краях в зиму снег почти не выпадает, а лужи замерзают не всякую ночь. Вот на севере Даэли зима настоящая, снежная, только днем помалу подтаивает, а так снег лежит до весны, как положено. Но в Даэли мы долго не рассиживаемся, лесисто тут, погани всякой множество – страшновато, словом.
– Выходит, зимуете в Меравии?
– Точно. В Меравии зима почти как в твоем Ортае, разве что потеплее и снега сыплет меньше. К исходу осени мы добираемся до юго-востока и
