– Какая же ты глупая, Совайо Йоре! Кому суждено быть зарезанным, не утонет. Много ли богатств в черногородском караване? Смогут ли Шык-бет и его разбойники не позариться на них?
Видя, как напряглась Совьон, как глаза ее помутнели от ужаса, Моркка Виелмо подцепила пальцами свои седые косы, перебросив на грудь.
– Этой ночью разбойничий атаман убьет предводителя каравана и многих его людей. Заберет все, что охранял черногородский отряд, – золото, серебро, камни. И девушку, которую везут в одной из повозок.
Больше Совьон не слушала. Только развернулась на каблуках, пересекла сени и, толкнув дверь плечом, вылетела из хижины Моркки Виелмо. И услышала, что в спину ей несся хохот ведьмы. Совьон провела в доме вёльхи не больше получаса – ей бы хватило времени вернуться к каравану еще до заката, как и обещала. И тогда она бы сумела предупредить отряд о грозном разбойничьем атамане Шык-бете и его ловушках.
Но у горизонта клубилось нежное розовое марево рассвета.
Хмель и мёд
VII
Колеса с хрустом переезжали веточки, щедро рассыпанные по тропе. Еловые лапы касались крыши повозки и царапались в оконце, оставляя на занавеске смоляные следы. Над лесом горел желтый растущий месяц, затянутый сероватым ночным туманом.
– Почему ты не спишь, драконья невеста? – Лутый ехал вровень с телегой Рацлавы и, зевая, раздвигал мешающиеся ветви свободной от поводьев рукой. – Я бы на твоем месте давно спал.
Но караван не мог разбить лагерь здесь, среди сплошных деревьев, – для ночлега нужна была хотя бы небольшая, но поляна. Так объяснил Лутый. Рацлава не решалась сильно выглядывать из окна: хвоя могла разодрать ей лицо, поэтому девушка разговаривала, осторожно прижимаясь виском к краю рамы.
– Где Совьон? – спросила в который раз. – Она еще не вернулась?
Тойву не удалось избежать расспросов. Несколько часов назад он дал понять Оркки Лису, что ждет Совьон к закату, но не пояснил, куда женщина уехала и зачем.
– Уже стемнело?
– Стемнело, – нехотя ответил Лутый, пригибаясь под особенно низкой еловой лапой. Юноша высматривал предводителя во главе каравана. Совьон не вернулась вовремя, и Тойву, хотя и старался выглядеть невозмутимым, был… разочарован? Обеспокоен? Обижен? Оркки Лис сказал, что и то, и другое, и третье.
– С ней что-то случилось, – проговорила Рацлава, сжимая в кулаке занавеску. Лунный свет отразился на яхонте ее серебряного кольца. – Возможно, Совьон заблудилась.
– Заблудилась? Совьон? – Лутый сдержанно хмыкнул. – Сомневаюсь.
– Может, она приедет завтра?
Были вещи, о которых Лутый предпочитал молчать. О рабском ошейнике, который ждал его в конце пути, о разбойниках, зверствовавших на Плато Предателя пару лет тому назад, и о тоне, каким Оркки Лис говорил об их атамане еще в Черногороде.
Также Лутому не хотелось объяснять, что если Совьон не вернулась к назначенному сроку, то, скорее всего, она не вернется уже никогда.
– Она ведь не могла просто нас бросить, – заметила Рацлава.
Похоже, могла.
Петляя, караван полз сквозь глубинный лес. Огни факелов постреливали в воздухе, и ветерок раздувал искры. Света не хватало, и, даже сощурившись, Лутый очень плохо видел. Расплывались бесконечные очертания деревьев и горных массивов, насупившихся всадников и густых зарослей. Все – темное и молчаливое. Из звуков юноша различал лишь треск и цокот, скрип кожаных седел и шелест пышных крон. Пение цикад и далекое бульканье жаб: какое счастье, что отряд не переправлялся через топи.
Рацлава, осознав, что Лутый больше ничего не сможет ей рассказать, отодвинулась от оконца и сползла на подушки. Напротив нее, завернувшись в шерстяное покрывало, дремала Хавтора. Та Ёхо спала рядом – айха чувствовала себя гораздо лучше, хотя до сих пор была невероятно слаба. Рацлава стекла поближе к ней, так, что голова Та Ёхо оказалась на уровне ее локтя. Недавно Хавтора повесила под потолком связку стеклянных бус: рабыня верила, что это отгоняет дурные сны. Сейчас Рацлава полулежала на подушках, упершись взглядом в пустоту, и слушала, как мерно постукивали бусины и как караван переваливался по лесным тропам.
Звяк-звяк, скрип-скрип, треск-треск.
Бусины покачивались над ее головой. Отряд тянулся сквозь дремучую чащу, будто змей, и глазами его было пламя факелов, а чешуей – боевые кольчуги. Ночной ветерок шевелил волоски у лица Рацлавы, принося с собой прохладу и запахи земли и смол; девушка уже почти провалилась в сон, когда во главе каравана страшно заржали кони. Повозка неустойчиво колыхнулась – и замерла.
– Что случилось? – Рацлава резко поднялась и прильнула к окну. Не отвечая, Лутый жадно всмотрелся вдаль. – Почему мы остановились?
