И только сейчас заметил, как осыпается пепел с его безымянного пальца — все, что осталось от любовно созданного, старательно выточенного, много лет заполняемого силой кольца.
— Что за?.. — Лер Альварис недоуменно нахмурился. А потом опустил взгляд и вздрогнул, подметив крохотную струйку силы, до сих пор вливающуюся в его помолодевшее тело.
Она наполняла его постепенно, исподволь, осторожно распределяясь по всему телу. Сперва восстановила истощившиеся при прокладке тоннеля резервы. Затем потекла во внешний источник. Наполнила его до краев, заставив рассыпаться сиреневым прахом. А когда сбрасывать излишки стало некуда, начала копиться внутри. В слабом человеческом теле. И все продолжала прибывать, вливаясь бескрайней рекой, нескончаемой волной, непрерывно усиливающимся водопадом… нет, уже не водопадом, а почти морем… да какое там! Целым океаном!
Архимаг вздрогнул от предчувствия непоправимой ошибки и быстро обернулся: вставшая на ноги никса смотрела на него без всякого сочувствия. Смотрела с насмешкой, безжалостно следя за тем, как все ярче искрятся его посветлевшие волосы. Все сильнее светится кожа. Как бьют из-под нее упругие сиреневые лучи, не сумевшие уместиться внутри, но тут же стремятся обратно, входя в мага насильно, медленно и тяжело, грозя в скором времени разорвать его на куски.
Как оказалось, человеческое тело не приспособлено к такому страшному испытанию. Оно не умело хранить и перерабатывать так много энергии. Но и высвободить ее было не в состоянии — могущества стало слишком много! И стоит его добавить еще хоть каплю…
— Что? — прошептал Марсо, когда лер Альварис жутковато побледнел. — Силы много не бывает, да? Этого ты не учел?
Глава Ковена сглотнул и с новым пониманием уставился на сотворенную им защитную сеть: мощную, широкую, готовую закрыть Перводерево от любой напасти. Даже от мощного взрыва, способного разнести на клочки половину Занда.
— Ты решил, что, получив силу бога, можешь сравниться с ним? — снова прошептал Марсо. — Но Сердце — это и есть наш бог. В нем — наши силы, радость и горе, колебания, сомнения, счастье и беды, ненависть и любовь… Оно — это все. А все не может быть измерено человеческими мерками. И не может существовать там, где для него нет свободы… разве ты не знал об этом? Не знал, что нельзя стать богом, оставаясь по-прежнему человеком? Не понял, почему я когда-то остался без тела?
Архимаг вздрогнул.
— Да, — горько улыбнулся призрак. — Когда-то я совершил ту же ошибку, что и ты сейчас.
— Но ты же не добрался!
— Кто тебе сказал?
— Ты… — Лер Альварис резко осекся, а потом встретил полный понимания взгляд Кера и тихо взвыл: — Проклятие! Ты меня обманул!
— Я забыл, — качнул головой Марсо. — Сердце забрало мою память с того момента, как я ступил на его границу. Вместе с мыслями о смерти. С ответами и воспоминаниями о том, за что мне отмерено такое наказание.
— Марсо!!!
— Ты прав: я действительно был здесь, — прошептал дух. — Действительно добрался до Перводерева. Стоял перед ним, как дурак, и точно так же просил для себя всякую чепуху. А ты… боюсь, ты даже сейчас не способен стать Сердцем Зандокара. Но, согласись, за подобное знание стоит умереть. Ты же ученый? Исследователь? Чувствуешь величие момента?
Лер Альварис с суеверным ужасом уставился на Айру. Живую, невредимую, легко выносящую ту жуткую мощь, что бурлила внутри Перводерева и самый краешек которой он успел перехватить.
Она отдала ему сравнительно немного — даже не половину того, чем владела, а треть… или даже меньше. А остальное все еще клокотало внутри. Все еще жило. Раскручивалось могучими потоками, образуя гигантскую лиловую воронку.
— Но как выдерживает она?!
— Как умеет, — еще тише прошептал Марсо. — Ведь ее питает не только Перводерево.
Архимаг вдруг увидел безжизненное лицо Викрана, его истончившуюся ауру и внезапно все понял:
— Ты?!
Дер Соллен слабо улыбнулся.
— Что ты сделал?!
— Отдал ей свою силу, — неслышно уронил боевой маг. — И стойкость. Ты же знаешь: инициация — как маятник. Через нее можно взять все, что захочешь, а можно и наоборот — отдать то, что считаешь нужным.
Директор наконец-то осознал ту единственную причину, по которой ученик все еще не вмешивался, не боролся и даже не пытался противостоять. Увидел его погасшую ауру, на мгновение прислушался к резерву и глухо застонал:
— Ты сжег свой дар дотла! Ты больше не сможешь призвать Озарение!
Викран дер Соллен улыбнулся чуть шире:
— Я не жалею.
