художественный салон испортил весь день. Меня начало ощутимо подташнивать, и я захотела домой, что сразу сказала Бруно.
– Я же предупреждал, что не понравится, – проворчал он. – Ничего, вот будем во Фринштаде, я тебя непременно свожу на нормальную выставку. Но лучше, конечно, в ночной клуб, там намного интереснее.
Что такое «ночной клуб», я не знала. Пришлось поверить Бруно, что там интереснее, чем в художественном салоне. Впрочем, сейчас в любом месте мне было бы интереснее, чем на выставке этой художницы, Алисии Нильте. Нужно непременно запомнить ее имя, чтобы опять случайно не попасть. То-то выставка так рано закрывалась. Наверное, устроители боялись, что растерзанные коты начнут являться посетителям по ночам…
Но мне они являлись и днем. Стоило прийти домой, лечь в кровать и закрыть глаза, как почти сразу раздались вопли мучающихся животных. Или нет? Я с трудом заставила себя проснуться, и кошачьи вопли волшебным образом превратились в разговор на повышенных тонах. За моей дверью ругались Бруно и фьорд Кастельянос.
Я потерла ладонями лицо, чтобы окончательно проснуться, и пошла открывать. Фьорд Кастельянос, красный от злости, заносил руку с пустой кастрюлей над головой Бруно. То есть над тем местом, где должна была быть голова. Бруно уже сдвинулся в сторону и теперь сам явно пытался стукнуть целителя красивой коробкой с незнакомой надписью.
– Что случилось? – спросила я у разбушевавшихся фьордов.
Руки опустились, злость с лиц пропала, и теперь оба выглядели настолько прилично, что никто и не заподозрил бы, что они несколько мгновений назад чуть не подрались. Или подрались? Я осмотрела обоих, но видимых повреждений не заметила.
– Дульче, я пришел проверить, как ты после лечения, – сказал Кастельянос. – И вот, – он потряс руками, в которых кроме кастрюли был еще пакет, – чтобы лишний раз не пропускать через тебя чужую магию, принес молоко и мед. Сейчас разогреем, попьешь. Для горла это очень полезно.
– Спасибо, но мы сами справимся, – твердо сказал Бруно и попытался забрать у фьорда Кастельяноса его ношу.
Но не тут-то было. Целитель убрал руки чуть ли не за спину и недовольно сказал:
– Сами вы ни с чем не справитесь. Вы, фьорд, слишком безответственный.
– Зато Дульче ответственная, – возразил Бруно. – Она сделает все, что нужно. Правда?
Он так выразительно на меня посмотрел, что я не раздумывая кивнула.
– Ваша ответственная Дульче, – ядовито сказал Кастельянос, – больная стоит босиком на холодном полу.
Бруно посмотрел на мои ноги и нахмурился. Так нахмурился, что у меня появилось желание зажмуриться и поджать под себя ноги. Но с закрытыми глазами стало еще страшней, да и не видно, что собираются делать эти два очень недовольных фьорда.
– Почему без тапочек? – возмутился Бруно. – Ты же болеешь!
Тапочек у меня не было, но говорить об этом я не стала и молча надела туфли, стоявшие в прихожей.
– А вы тоже хороши, фьорд Кастельянос, – неожиданно продолжил Бруно, – видите, что больная девушка стоит на холодном полу без обуви, и начинаете рассуждать о чужой безответственности. Давайте сюда ваше молоко, без вас обойдемся.
Кастельянос смутился и беспрекословно вручил Бруно все, что принес. Кроме кастрюли – от кастрюли Бруно отказался:
– Неужели у Дульче своей кастрюли нет?
– Я не был в этом уверен, – ответил целитель. – Насколько мне известно, у Дульче не так много денег, чтобы покупать кастрюли.
– Ничего, я и без кастрюли подогрею, – оптимистично сказал Бруно.
Он же маг Огня! Конечно, что ему стоит что-то разогреть! Я восхищенно посмотрела на своего парня, он приосанился и принял необычайно важный вид.
– Ну-ну, – Фьорд Кастельянос был настроен очень скептически, – подогреете… Может, лучше по старинке, в кастрюльке? А то мне не улыбается опять увидеть вас в числе моих пациентов.
Бруно недовольно засопел и ответил:
– Я дипломированный маг. Молоко смогу разогреть без ваших указаний, и тем более кастрюль. Чужие кастрюли нам не нужны! Всего хорошего, фьорд Кастельянос.
Но целитель уходить не торопился, он внимательно меня осмотрел и спросил:
– Дульче, как ты себя чувствуешь?
– Спасибо, намного лучше, чем утром, – ответила я. – Горло почти не болит. Сейчас еще выпью зелье фьордины Каррисо – думаю, совсем хорошо станет.
– Ты еще не выпила зелье? Как можно так без… – Он замялся, решил не повторяться с безответственностью и сказал: – Оставлять без внимания указания Монсеррат?
Поначалу я смутилась, но потом поняла, что мне есть чем ему ответить:
– Я спала, вы меня разбудили. А фьорда Каррисо сказала выпить, когда проснусь.
– Ходят здесь всякие, кастрюлями гремят, будят больных девушек, – ехидно сказал Бруно. – Теперь вы убедились, фьорд Кастельянос, что мы и без вас
