Скользнула по линолеуму, оставив за собой короткий красный мазок, и скрылась под диваном.
Девятый «объект» – фигурный металлический магнитик с видами Нижнего Новгорода, глубоко засевший в локте, – раскачивался зубом, который дерут без наркоза. И, казалось, останется там навсегда…
Ломцов орал, иногда на несколько секунд сжимал зубы, пытаясь вытерпеть боль. Но запирать ее внутри, не давая никакого выхода, было еще хуже, и все повторялось. Сгинуть в спасительном беспамятстве не получалось, как будто игра умело держала его на пике страдания, заставляя прочувствовать всю боль, от начала и до конца.
Крови он почти не видел. В глазах постоянно темнело, Захар больше чувствовал ее ладонями: горячую, липкую…
А потом вдруг стало легче, еще немного, еще… Ломцов понял – все кончилось.
Он выжил.
Поднес к глазам левую ладонь, из которой еще недавно торчала авторучка. От раны почти ничего не осталось.
– Все… – неверяще выдохнул Захар. В теле ощущалась слабость, но самочувствие было сносным: Ломцов точно не чувствовал себя при смерти.
«Выжил!!!»
Захар перевернулся на живот, приподнялся на локтях.
Огляделся. Крови на полу было не так уж и много.
Ломцову сразу стало понятно, почему он выжил, а азиат – нет. Объяснение было простейшим и логичным. Его раны оказались не настолько опасными, как у человека в телевизоре, и успели зажить прежде, чем он бесповоротно истек кровью. Получи он такой же тюбик в яремную вену или ножницы в бедренную артерию, исход мог бы быть другим…
– Счастливый билет выпал… – Ломцов сам не понял – усмехается он или всхлипывает. – Охренеть, какой счастливый…
Ему хотелось хохотать и рыдать одновременно. Но он испугался, что это будет первой ступенькой к безумию, а за ней последуют остальные…
Захар выкарабкался из этого желания. Не сразу, не без труда: но это было уже не важно. Главное – сумел. Встал с пола и побрел в ванную. Сначала смыть кровь, более-менее прийти в себя, а потом – за уборку. Хорошо, что на полу линолеум, а не ковер, иначе бы выбрасывать пришлось…
О выигрыше Захар не думал. Жив остался – вот главный выигрыш. А с лотереями пора завязывать, по крайней мере с незнакомыми.
Под душем он провел около получаса. Не столько мылся, сколько стоял под упругими струями, бесцельно глядя себе под ноги. Как будто там могло появиться что-то, что поможет забыть последние три дня как можно быстрее…
Нельзя сказать, что за это время ему полегчало окончательно и бесповоротно, но некий сдвиг все-таки ощущался. Ломцов закрыл воду, вытерся, обернулся полотенцем и пошел на кухню ставить чайник…
Целехонький билет «Большой игры» лежал на кухонном столе, рядом с пятирублевой монетой.
Захар молча смотрел на него, даже не пытаясь строить догадки: что, как, почему… И сейчас он хорошо видел, что первый слог слова «Большая» заметно отличается от второго. «Б», «О», «Л», «Ь» – были ярче, чуть крупнее: и даже шрифт стал другим. Черно-белой гаммы и плавности линий не было и в помине, буквы выглядели наскоро, без особого старания вырезанными из ржавого полотна ручной пилы, лишившейся половины зубьев…
«Рог изобилия» обрел вид рваной раны, из которой валом сыпались окровавленные предметы. Напильник, россыпь канцелярских кнопок, вязальные спицы, кипятильник, утюг, карманное зеркальце, телевизионный пульт, вилка, еще что-то совсем уж неразличимое…
Билет перестал быть обманкой, теперь он полностью отражал суть игры. От и до, без какой-либо неточности и двойного дна.
Из комнаты раздался звук новой эсэмэски. Захар вздрогнул и пошагал за телефоном, двигаясь через силу, как в кошмарном полусне.
Открыл новое сообщение от «БИ»…
«Поздравляем, вы стали победителем в своей паре и прошли во второй тур! Вам следует подтвердить свое участие в игре в течение пяти минут, удалив защитный слой с билета. Отказ невозможен. К отказавшимся будут применены меры, предусмотренные устроителями игры. Желаем удачи».
Ломцов вернулся на кухню, положил телефон рядом с билетом. Стереть защитный слой – значит прожить еще минимум трое суток. Возможно – плохо, но прожить. Как могут выглядеть «меры, предусмотренные устроителями игры», Захар не решился даже представить.
Ему было жутко, как никогда в жизни.
Он внезапно позавидовал мертвому азиату. Потом пододвинул к себе билет, взял монету начинающими дрожать пальцами. На раздумье осталось чуть больше двух минут.
Нерешительно коснулся защитного слоя ребром пятирублевки.
Убрал монету.
Снова коснулся.
Три дня, а может быть и больше?
Или неизвестность…
Что?!
Пошла последняя минута.
