И вдруг – понял. Точнее – увидел.
«Объекты» покидали тело азиата. Медленно, как будто их выталкивали изнутри, края ран расчертили кожу первыми струйками крови. Они тут же вытерлись о светло-голубой палас, красные мазки сделали корчившуюся на полу фигуру еще более жуткой.
Крик неожиданно сменился полузадушенным хрипом. На палас упал покинувший шею тюбик, и азиат запечатал рану основанием ладони, сдерживая кровь.
С коротким хрустом рассыпала осколки почти выбравшаяся из бедра и раздавленная неосторожным движением лампочка. Из правой голени лезли, неторопливо удлиняясь, два окровавленных штырька – палочки для еды. Небольшая статуэтка Будды жутко, до кости разворотила левую ягодицу.
Азиат быстро истекал кровью, омерзительно булькая горлом, красная пузырящаяся пена целиком скрыла губы.
Захар наблюдал за ним со смесью ужаса, жалости и отвращения, не отрываясь ни на миг, забыв про все. Зрелище неумолимо влекло, гипнотизировало…
А потом раны стали затягиваться. С непостижимой скоростью, прямо на глазах. Крови было все меньше, но человек на экране уже лежал неподвижно, на животе, широко разбросав ноги, лицом к Ломцову. Став похожим на измазанный красным бурдюк, в котором смутно угадывались очертания человеческого тела.
Захар с усилием отвел взгляд от мертвеца, посмотрел на часы.
Двадцать один час сорок три минуты.
Пять минут до последнего «слияния».
Ломцов понял, что после того, как они истекут, с ним будет то же, что и с азиатом.
Звякнуло разбитое стекло. Ломцов заставил себя взять лежащий на подлокотнике дивана смартфон, открыл новое сообщение от «БИ».
Там был улыбающийся смайлик. Точно такой же, как и в сообщениях, удаленных без малого семьдесят два часа назад.
– Какого хрена… – прошептал Захар.
Смайлик повернулся вокруг своей оси. А когда снова оказался передом к Ломцову, то был уже другим. Искаженным болью. Из-под него медленно растекалась лужица крови.
Захар отшвырнул телефон в сторону, лихорадочно раздумывая – что делать.
Четыре минуты.
«Не хочу, не хочу! – на глаза Ломцова выступили слезы, набравший силу страх остервенело рвал душу. – Не надо!»
Три минуты.
Он посмотрел в сторону окна. Выпрыгнуть, не ждать того, что предстоит? Второй этаж, может не получиться сразу наверняка, даже если сигануть головой вниз…
Две минуты.
Остается только нож в сердце: чтобы уж без осечки.
– Не… хочу… – выговорил Захар прыгающими губами. И заплакал, разом потеряв всю волю к сопротивлению. Навзрыд, глотая слезы, неистово желая только одного: чтобы остановилось время.
Минута.
Ломцов плакал. Ему очень хотелось жить.
Время вышло.
Последнее «слияние» началось.
Вернувшая Захара в сознание боль была дикой, захлестывающей целиком. Он чувствовал все сидящие в теле предметы, каждый миллиметр их пути на свободу. Время действительно остановилось, и эта пауза была до краев наполнена страданием.
Первыми тело покинули ножницы, взрезав только кожу, но Захару казалось, что это не так. Что сталь кромсает мышцы, из раны вот-вот полезут внутренности, неудержимо проскальзывая между ладонями. И он сомнет, раздавит их, корчась от боли на полу…
Левое колено курочили чем-то вроде раскаленной бормашины. Ключи выбирались из «скважины» крохотными рывками, проворачиваясь в ней. Кажется, Ломцов даже слышал негромкий хруст крошащейся кости…
USB-провод страшно искалечил скулу, протащив сквозь «стежки» больший разъем: медленно, без остановки. От монеты и авторучки кисть избавилась относительно быстро, и боль от их «ухода» на фоне остальной была почти незаметна…
Зато – штопором, в полдюжины оборотов выкрутилась из лопатки раковина, острые наросты разлохматили края раны. После первого же оборота Ломцову стало казаться, что «объект» не покидает тело, а ввинчивается еще глубже, собираясь разорвать легкое…
Экспандер стал единственным «объектом», который игра почему-то решила извлечь коротким, резким движением. Вспышка боли была такой, что Захар почти не сомневался – вместе с экспандером оторвалась и стопа…
Влажно, звучно лопнула кожа на плече. Тугой островерхий бугор щедро харкнул кровью, и рвущаяся на свободу флешка с силой вылетела из раны.
