– Мур-мяу! – промурлыкал каторианец и плавно перетек к мальчишке. Тот перестал раскачиваться и впервые на его лице промелькнула заинтересованность. Всего на секунду, но этого хватило Арчибальду, чтобы ухватиться за тень эмоций. Каторианец включил урчальник на полную громкость, ласково потерся о ноги мальчишки, хвостом пощекотал бледную щеку. Димка отрешенно улыбнулся и присел, неуклюже растопырив ноги. Худенькие ручонки потянулись к ушам наставника.
– Мур, – Арчибальд не дал себя погладить за ушами и быстро перевернулся на спину. Мальчик послушно переместил руки на подставленный живот, скрытый стальным доспехом. С блаженной улыбкой он наглаживал холодный металл, воображая, что погружает руки в длинную и густую шерсть.
– Ты вы-ырос, – внезапно произнес Дима. – Космос хороший.
– Космос хороший, – поддакнул каторианец. – Там тихо и нет людей.
– Хорошо. Хочу никого. Всех много. Люблю тишину.
– Чтобы получить тишину, нужно поработать. Хочешь?
– Хочу. Ты сделаешь мне тишину? – впервые за все время разговора мальчик оторвал взгляд от пола и сосредоточился на Арчибальде.
– Да. Ты получишь тишину. Тебя никто не побеспокоит, пока сам не захочешь.
– Хорошо. Твоя тишина без смерти? Я не умру? – внезапно спросил мальчик.
– Нет, – Арчибальд перестал изображать кота и сел рядом. – Смерть – это ничто. Там нет ничего, даже тишины.
Мальчик по-взрослому кивнул, показывая, что он понял и доволен услышанным. Его взгляд был в этот момент нормальным и осмысленным.
– Я не могу умереть. Мама и папа огорчатся. Не хочу их огорчать.
Удивительные рассуждения от восьмилетнего ребенка. Он не «не хочет» умирать, он «не может», потому что беспокоится о чувствах родителей. Удивительный ребенок. Сколько в мире непонятого и определенного нами как брак. Хотя вполне возможно, что все наоборот. Мы все здесь ненормальные, а этот мальчишка такой, каким задумывала нас природа. Он самодостаточен. Мы ему только мешаем своими ожиданиями и требованиями. Чудно.
– Я подарю тебе собственный мир, наполненный тишиной и покоем. Ты сможешь быть там столько, сколько захочешь, и возвращаться иногда к родителям, чтобы они не огорчались. Но для этого нужно поработать.
– Собственный мир. Хочу его. Ты добрый. Что я должен сделать?
– Ты помнишь этот рисунок? – Арчибальд взял лист и протянул Диме.
– Нет. Не рисунок. Карта, – Дима замолчал, ожидая следующего вопроса.
– Хорошо. Карта, но она неполная. Нам нужна полная. Дорисуй ее и получишь свой подарок.
– Карандаш, – мальчик сел на колени, положил рисунок на пол и требовательно протянул руку. В этот раз обширный инвентарь Арчибальда дал сбой – писчих принадлежностей у каторианца не оказалось. Степан сделал анализ пространства и подсветил подвесную полку. На ней в стаканчике я нашел огрызок простого карандаша.
Димка снова начал раскачиваться, взволнованно приговаривая, а иногда и выкрикивая фразы или слова:
– Украли. Они украли карту! Посмотри, космос! Все не так. Слишком просто. Все стало просто. Плохая карта. Не дадут подарок, потому что она пустая. Ничего важного. Надо исправить! Исправить!
Рука с карандашом мелькала, оставляя за собой глубокие следы. Он старался изо всех сил сделать все хорошо и получить свой подарок. Пара минут, и детские каракули превратились в приличного вида карту. С новыми деталями она обрела иной смысл. Сокровищем оказался сундук с книгой, на котором Дима аккуратно вывел букву «М». У меня не было сомнений, что это дневник Мерлина. Еще он отметил вторую важную деталь – откуда следует начать поиски. Внешне это напоминало поле старта в настольных детских играх:
– Это начало. Нужно найти вход, а то ничего не получится.
Ориентиром входа были четыре человеческих тела в странной, но знакомой позе. Над ней Дима трудился особенно тщательно, рисуя детали с чудовищной точностью. Мне даже не нужна была помощь Степана, сформировавшего тут же проекцию первого жертвоприношения, чтобы вспомнить, где я это уже видел. Для большей убедительности Димка рядом нарисовал дерево и корону, что однозначно указывало на Царицынский парк.
– Это все, – мальчик протянул Арчибальду законченный рисунок. – Карта полная. Можно искать. Хочу тишину. Обещание.
– Ты молодец. Я подарю тебе тишину, – не стал отнекиваться каторианец и вновь взялся за коммуникатор. – Это снова я. Хватит орать, у меня уши не казенные. Да, она завтра прилетит в Цюрих. Да, тебе надо будет кого-то туда отправить. Нет, я не могу ее отправить порталом. Что значит, зачем опять звоню? Нет, больше никаких ведьм. Я помню, что ты отошла от дел. Тебе пророк нужен?
Судя по расплывшейся ухмылке наставника, его собеседник прекратил ругаться.
– С Земли. Мальчик, восемь лет. Два года минимум, а там – кто знает. Да, он точно пророк, аутист. Достала! Еще один вопрос, и я звоню жрецам! Вот! Другой разговор. Лови координаты – жду тебя прямо сейчас. Да мне плевать, что ты занята! Даю тебе минуту! Отбой связи!
Арчибальд отключил коммуникатор и поискал, на кого бы вылить скопившееся в процессе разговора раздражение. На мальчика он сорваться не мог, Бабы Марфы рядом не было, один я привычно вписывался в нужное амплуа «мальчика для битья». Стоило наставнику открыть рот, чтобы разразиться недовольной тирадой, как Дима поднялся с пола и встал между нами:
