упал оттуда – находился над верхним овалом.
– Фоллер?
Фоллер вытащил из кармана рисунок и разложил его на кухонном столе. Чувствуя, как колотится сердце, он посмотрел на рисунок свежим взглядом – взглядом того, кто видел миры на расстоянии.
– Что это?
– Это карта, – прошептал он, пробегая пальцами по верхнему овалу с кровавым отпечатком пальца над ним. Фоллер предполагал, что отпечаток был оставлен случайно, но теперь понял, что это на самом деле: ориентир.
А вот и символ «X» на самом нижнем овале.
«Символ “X” отмечает место», – сказала та часть его разума, которая подсказывала слова. Он должен добраться до этого нижнего мира. Он должен добраться туда любой ценой. Именно там были ответы.
Он посмотрел на Бурю.
– Я не догадываюсь. Под этим миром есть другие миры, и я должен добраться до самого нижнего. – Он постучал по карте. – В Первый День я нашел это в кармане вместе с твоей фотографией. Посмотри, это карта.
– Это не карта, – нахмурившись, ответила Буря. – Это кучка овалов…
– Это карта. Я знаю, как работает мой разум.
Он поднял левый большой палец, который порезал, как будто собираясь нарисовать карту.
– Я нарисовал ее собственной кровью, чтобы знать, насколько она важна. Что я серьезно отношусь к этому, что я все понимаю и доберусь в нижний мир. Я оставил ее в кармане рядом с твоей, нашей фотографией, потому что должен был найти тебя в пути. – Фоллер взял ее за руку, переплетая свои пальцы с ее.
– Скажи, что тебе не нравится, – прошептал он. – Скажи, что тебе не кажется, что наши руки соединяются, словно две детали, потому что когда-то они много времени пробыли в таком положении.
Буря вырвала свои руки из его.
–
Крики снаружи становились заметно громче.
– Я даже тебя не знаю, – выкрикнула она. – И даже если бы знала, у тебя всего один парашют.
– Мы можем им поделиться. Послушай, Буря, не хочу показаться бесцеремонным, но у тебя мало вариантов. Если ты останешься здесь, тебя убьют. Со мной, по крайней мере, у тебя есть шанс.
Она потянулась к его куртке и вытащила фотографию. Казалось, она изучает собственное лицо, возможно, удивляясь тому, как она была счастлива. Фоллер догадался, что с Первого Дня она никогда так больше не улыбалась.
Буря протянула ему снимок, но, когда он схватил его, она не разжала пальцы.
– Ты уверен, что мы оба сможем приземлиться с одним парашютом?
– Да, – решительно кивнул Фоллер. По крайней мере, он думал, что они смогут. Он учтет все детали позже.
– И ты уверен, что под нами есть другой мир?
– Да.
Она отдала фотографию.
– Нам понадобится фонарик.
На вершине холма стояла церковь. Питер отвернулся, желая, чтобы она не приближалась, чтобы была еще в тысяче или десяти тысячах километров отсюда. Дядя Изабеллы и Мелиссы, Уолт, и их тетя Роуз шли по дорожке, направляясь к большим входным дверям. На нем был черный костюм, на ней – черное платье.
Ему ни за что не удастся войти туда. Он притворится больным, оставит Мелиссу, поедет домой и ляжет в постель. И даже не придется симулировать болезнь: его и так тошнило, он потел, его внутренности выворачивало при мысли о том, чтобы пойти туда и встретиться с Уго, семьей Изабеллы и ее друзьями.
У сидевшей рядом Мелиссы глаза были ввалившимися от недосыпания, нос порозовел от плача.
Он должен сказать ей. Если бы Мелисса узнала и по-прежнему захотела бы стоять рядом с ним на этих похоронах, Питеру стало бы легче и он справился бы. Но каждый раз, когда он пытался, слова застревали в горле. Забирая Беллу в лабораторию, он чувствовал, что поступает благородно. Теперь это казалось отвратительным.
Мелисса припарковалась за церковью. Двигатель фургона затих, они сидели, глядя через лобовое стекло на церковь. Скорбящие люди, склонив головы, молча и неторопливо двигались к входу, многие молодые были призывниками в парадной форме.
