даже не верилось, что я смотрю на кроху, которая восемь месяцев росла в животе моей сестры.
Для меня начиналась новая жизнь. Этот ребенок навсегда станет частью моего мира. Она будет расти у меня на глазах – сначала любопытная кроха, потом бунтарка-подросток, а затем и женщина. Эта девчушка была моей семьей, и я мгновенно почувствовала связывающие нас родственные узы, я уже знала, что буду всегда любить ее и защищать.
– Какая красивая, – тихо проговорила я. – Похожа на Надию.
– И на тебя тоже, – ответил Джекоб, встретившись со мной взглядом поверх термостата. – Если хочешь, открой одно из окошек и потрогай ее.
– Это ничего? Можно? – спросила я, оглядываясь на сиделок.
– Да. Ей важно услышать твой голос и почувствовать твое прикосновение.
Я открыла маленькое круглое окошко, сунула туда руку и погладила крошечную головку девочки.
– Какие мягкие волосики, – прошептала я с восхищением.
Меня захлестнул восторг. Я дотронулась до ее ручонки, и она схватила меня за палец. Слеза скатилась по моей щеке. Я засмеялась.
Вынув руку и закрыв окошко, я снова встретилась глазами с Джекобом.
– Мне нужно многое рассказать тебе, – неуверенно сказала я. – О Надии, и обо мне, и о нашей вчерашней ссоре.
Я еще не знала, как объясню, что отцом этого ребенка был мужчина, за которого я едва не вышла замуж – тот самый, которого я застигла целующим в лифте Лас-Вегаса другую женщину. И той женщиной была моя сестра.
– У нас много времени для этого, – сказал Джекоб.
Я еще раз взглянула на свою племянницу.
– Мне жаль, что мы не поехали сегодня утром на рыбалку, – вздохнула я.
– У нас и на это будет много времени, – ответил Джекоб.
Но я не была так уверена в этом, потому что, пока молилась коленопреклоненно в темноватой больничной часовне – а Джекоб возвращал Надию шокером к жизни на операционном столе, – я сделала отчаянное обещание.
Если все мои молитвы получат ответ, мне придется выполнять это обещание.
Глава 70
Потом я восемь часов сидела возле Надии и молилась, молилась. Я не знала, могла ли она меня слышать, но все равно говорила с ней и рассказывала про ее прекрасную дочурку, которая ждала свою мамочку.
– Тебе надо проснуться и дать ей имя, – шептала я ей на ухо.
Но она не просыпалась.
Просто не могла.
К вечеру прилетели мои родители, чтобы помогать мне с дежурством возле Надии. Мы взялись за руки и вместе молились, постоянно рассказывали ей что-нибудь, уговаривали не сдаваться и вернуться к жизни.
Еще я водила родителей к малышке поочередно, чтобы кто-то все время оставался с Надией.
Не оставлял нас и Джекоб. Он часто заходил, проверял состояние Надии и отвечал на все наши вопросы. Я представила его моим родителям и объяснила, что он наш сосед и добрый знакомый, но ни словом не обмолвилась о том, что я успела в него влюбиться за эти недели и что накануне несчастья поссорилась с Надией из-за того, что ее передадут другому доктору. Я до сих пор винила себя за ее сердечный приступ, мне было стыдно за свои резкие слова. Мне нельзя было давать волю своему гневу. Надия была права: надо было больше разговаривать с ней, а не отгораживаться от нее.
Я много думала об этом. Гадала, что было бы, если бы я вела себя по-другому. Могла ли простить ее раньше? Может, мы смогли бы вернуться к прежним отношениям. Может, она бы переехала в Бостон раньше и не подцепила тот зловредный вирус.
Поздно вечером нам велели поехать домой и отдохнуть. Старшая сиделка отделения интенсивной терапии пообещала позвонить нам, если что-то изменится.
Родители поехали ко мне. Мы выпили на кухне чай с ромашкой и разошлись по спальням. Я уснула сразу, как только коснулась головой подушки. Когда проснулась, в мое окно светило солнце, лучи тянулись по диагонали через всю комнату. Я взглянула на часы. Почти восемь. Ночью нам никто не звонил, так что состояние Надии оставалось прежним.
Мои догадки подтвердились. Когда чуть позже мы приехали в больницу, Надия лежала на прежнем месте и выглядела так же, как накануне.
Я решила зайти к новорожденной. На этот раз мне позволили взять ее на руки. Я села в кресло-качалку и запела ей колыбельную, и в эти минуты все невзгоды и стрессы просто поблекли. Я не испытывала ничего, кроме любви и благодарности. По крайней мере, хоть какие-то мои молитвы были услышаны.
Вернувшись в палату, я подвинула стул ближе к койке и взяла Надию за руку.
– Надеюсь, ты скоро проснешься, – заговорила я, – потому что твоя чудесная дочурка ждет тебя. Я только что держала ее на руках. Она самая красивая малышка в целом мире.