землячок, так оно и есть. Сперва ты работаешь на имя, потом имя работает на тебя. Отморозком Азамата никто и никогда не считал. Считали за другого. За того, кто всегда заставит ответить, если ему напакостишь. Жизнь такая, не он сам. Законы вокруг собачьи. Не отгрызешь кусок ляжки, не придушишь пару таких вот – схарчат, глазом не успеешь моргнуть.
Торгаш слился. Азамат вернулся к наблюдению. И вовремя. Костыль, подмигнув своим мутным знакомцам, размашисто и довольно шел назад.
– Все, братишка, договорился.
Пуля кивнул.
– А чего красавицы снова хмурые? – Костыль скалился во все зубы, совершенно гордый собой. – Цветочек аленький хотят?
Пришлось снова кивнуть. Иногда сивый раздражал. Неуемным жизнелюбием и трепом. По поводу и без повода.
– Когда?
Азамат надеялся на полдень. На край – часа на два дня. Чертова интуиция дергала изнутри, наподдавала пинка, заставляя чуть ли не пешком пройти чуть меньше десяти километров. Да так бы он и поступил, если бы не НО.
Судя по доносящимся слухам… Венеры не стало. А вот Волчьи ямы стали звучать угрожающе. Неведомая дрянь, что завелась там, прохода не давала. Полторы недели назад Азамат добрался до Венеры пешком. Почти от Абдулино. Сейчас соваться в Бугуруслан пешком – все равно что выпить бутылку уксуса из госхранилищ. Хуже американской рулетки и интереснее. Пятьдесят на пятьдесят, что помрешь, полностью спалив потроха. Так и с пешкодралом в нужное место.
– На последнем. Перед сумерками.
Плохо. Но лучше, чем остаться на ночь.
– Двойка пойдет. Нам места дадут в закрытом вагоне.
Хорошо. Торчать снаружи не хотелось. И холодно, и опасно. С одним обрезом не особо навоюешься против чего-то неизвестного.
Азамат покосился на пути. Рынок находился за старым вокзалом. Железку было видно хорошо.
Понятно, почему даже Даше неинтересно смотреть вокруг. Чего она тут не видела? Кинель, как понял Азамат, такой же поселок. С той же стальной дорогой, дарящей жизнь.
Пуля не особо любил читать старые книги. Кроме нужных, с вписанными в них знаниями. Хотя многие дорого давали за развлекательные. Ему тоже как- то пришлось от скуки прочитать несколько. Все оказались про такую же Беду, как сейчас вокруг. И каждая, под копирку, про одно и то же. Везде военные и политики брали власть. Или бандиты, отмороженные по самое не балуй.
Так-то Азамат не спорил, сам вырос в ОСНАЗе. Не нравилось ему другое.
Военные – это круто. Хорошие – еще круче. Обеспеченные снарягой и оружием – вообще выше некуда. Только вот, если уж честно, без умелых рук и умных голов… не верил он в это.
Станция, выстроенная еще при царе-батюшке, да не при Николашке-тряпке, а при его папке, не сдалась. Не сгорела дотла в Войну, не сломилась в Беду и переживала ее так же спокойно, как сто пятьдесят лет до этого занималась железкой.
Рабочий люд, не разжиревший в тучные года перед ядерным адом, справился. Старики, учившиеся еще в СССР, и их ученики, волей-неволей становящиеся такими же, не подвели. Вскрывшийся пласт законсервированной нефтевыработки помог. Качалки со скважинами, выросшие рядом с телевышкой на горе Копейка, исправно поставляли черное золото. Советского образования и остатков оборудования в окрестностях хватило на создание переработки. Не авиационный керосин, куда там, но тепловозы-«кукушки» кушали и просили добавки.
Так что удивляться Даше не приходилось. Это же самое осталось в Кинеле. Ну, чуть другие нравы, чуть другие люди. На дворе не нулевые, где сладко спали, сыто ели. Поневоле завоешь волком и кусаться начнешь.
Снег снова начал падать. Крохотными аккуратными снежинками. Каждая была идеальна в красоте переплетений мельчайших линий. Азамат подержал одну на пальце, пока не растаяла. Вот только любовался невесомым кружевом – и все… Как и все остальное вокруг. Как и он в свое время. Может, лет через сколько-то, а может – через пару часов. Кто знает? Беда вокруг, все случается.
До вечера они коротали время под навесом. Под другим, уйдя сразу после слинявшего Костыля. Не верил ему Азамат, не стоило. Начинало мести, поземка так и стелилась колючей белой крупой. Даша чуть отошла, ожила, о чем-то шепталась с Уколовой. Азамат, засев между оставшимися на ночь «челноками», ожидавшими того же последнего состава, косился на оставленное несколько часов назад место. Сивый назад возвращаться не спешил.
– Эй, дядя! – прогнусавил сбоку неприметный шкет в огромной шапке с ушами и пончо из картофельного мешка, подбитого кошачьим мехом. Сидел тот рядом не меньше получаса и постоянно дремал. Азамат явственно разозлился. Теряет хватку, что ли?…
– Ну?
– Сивый передал, типа, идите в «Электричку».
Азамат вздохнул, сурово и совершенно зло. Костыль просчитал все варианты.
– Где она?
Шкет гундосо хрюкнул, закатившись в смешке.
