Данькевич обречённо поплёлся следом, и я невольно ему посочувствовал: так и не дали человеку доесть кулебяку. Леонид Осипович о чём-то пошептался с саксофонистом, в котором я угадал руководителя оркестра, и тот объявил:
– Дорогие друзья, Леонид Осипович решил, как он сейчас выразился, тряхнуть стариной и исполнить песню «Раскинулось море широко» со своим аккомпаниатором, народным артистом Советского Союза Константином Данькевичем. Поприветствуем, товарищи!
Зал взорвался аплодисментами, а я с интересом стал наблюдать, как немолодой Утёсов и ещё более немолодой Данькевич вскарабкиваются на сцену. Один занял место у микрофонной стойки, а второй – за роялем, после чего Константин Фёдорович заиграл проигрыш к поистине народной песне. А дальше запел Утёсов, и это было реально круто! Вроде бы и негромко пел, но так прочувственно, что сразу же захватил внимание всего зала, включая иностранных гостей, даже официанты замедлили свой бег, кидая взоры в сторону сцены. Я тоже заслушался, на время позабыв о наполовину съеденном мясе на углях. Нет, всё-таки харизма – великая вещь, глыба – она и есть глыба, даже если у неё иногда отвратительный характер.
Закончив петь, Утёсов и его аккомпаниатор под рёв публики раскланялись и неторопливо вернулись за свой столик.
– Ну как? – поинтересовался у меня не без доли самодовольства первый народный артист СССР в жанре эстрады, – есть ещё порох в пороховницах?
– Есть, Леонид Осипович! Даже завидую вашему мастерству так держать зал.
– Это тебе не два притопа, три прихлопа, как в ваших новомодных песнях, тут нутром поёшь, кишками, так что рано нас ещё в утиль списывать. Да, Костя?
– Ага, – кивнул тот, запихивая в рот последние крошки кулебяки.
Через пару минут Утёсов и Данькевич откланялись, оставив чаевые, а я продолжил трапезу. Но когда перешёл к десерту, к моему столику подсел мужчина средних лет, весьма презентабельного вида.
– Простите, месье, что мешаю вам принимать пищу, – извиняюще улыбаясь, с лёгким грассированием произнёс он, – но я вижу, что вы уже заканчиваете, а потому не смог удержаться…
– А вы француз? – изобразил я из себя «Капитана Очевидность», вытирая губы салфеткой.
– Совершенно верно! Позвольте представиться: Франсуа Лурье, собственный корреспондент ежедневной коммунистической газеты L’Humanite в Советском Союзе.
Моего скептицизма сразу поубавилось. После негативного опыта общения с иностранной прессой в лице Джонатана Хэмфри я к подобного рода публике относился настороженно, особенно к представителям иностранных СМИ. Но журналист прокоммунистического издания вряд ли будет гадить известному советскому футболисту и музыканту. Хотя, может, он просто представился собкором L’Humanite, а на самом деле какой-нибудь провокатор?
Словно прочитав мои мысли, Лурье извлёк из внутреннего кармана пиджака свое удостоверение.
– Это чтобы не было никаких недомолвок, – улыбнулся он. – Я в курсе, что когда-то наш английский, скажем так, коллега вас едва не подвёл…
– Это ещё мягко говоря, – в свою очередь усмехнулся я.
– …Поэтому спешу вас заверить в своей к вам полной лояльности. К тому же я аккредитован на фестиваль, который буду освещать для французов на страницах своего издания.
На свет появилось ещё одно удостоверение – маленькая картонная копия виденной мной у метро афиши, где внизу стоял золотистый оттиск PRESS.
– Егор, вы одно из главных украшений этого фестиваля, и если вы не против, то я хотел бы взять у вас интервью.
Уф, хорошо, что Утёсов уже срулил, иначе дело могло бы закончиться скандалом. Нет, Леонид Осипович, конечно, не стал бы бить тарелки и орать, что это у него надо брать интервью, а не у этого двадцатилетнего сопляка и выскочки, но обиду точно затаил бы. А мне и прошлого раза хватило: попадись я тогда Утёсову под горячую руку…
Так что вроде мне ничего не мешает удовлетворить просьбу журналиста, придерживающегося левых взглядов. Разве что смущает взгляд вон того неприметного с виду человека, внешностью напоминающего молодого Путина, в одиночестве сидевшего за угловым столиком с раскрытым в руках свежим номером «Правды». Относительно его ведомственной принадлежности у меня не возникло никаких сомнений.
– Одну секунду, месье Лурье, – вежливо улыбнулся я, вставая.
Когда чекист понял, что я направляюсь в его сторону, он постарался прикрыться газетой, но я внаглую сел за его столик и вполне недвусмысленно кашлянул. Тому не оставалось ничего другого, как вперить в меня вопросительный взгляд своих водянистых глаз.
– Добрый вечер, вы ведь из Комитета, если я не ошибаюсь?
– Агм… Кхм… Из какого такого Комитета? Товарищ, вы меня ни с кем не спутали?
– Вашего брата трудно с кем-нибудь спутать.
Я изначально решил придерживаться агрессивной тактики, чтобы заставить собеседника как можно быстрее включиться в решение моей проблемы, если интервью можно охарактеризовать такими словами. Правда, претенденты на попадание в Комитет, насколько я догадываюсь, проходят строгий кастинг, как было принято говорить в моём будущем, и таким простым наездом за жабры их вряд ли возьмёшь. Но мне нужно добиться лишь секундной
