айкидо я сделал полушажок в сторону, перехватил запястье руки, в которой был зажат нож, крутанул Лютого вокруг оси за счёт его же инерции, развернув лезвие в обратную сторону, и оно с чуть слышным хлюпаньем вошло аккурат в сердце. Лютый отпустил рукоятку, с удивлением косясь на расплывающееся по рубахе бурое пятно, и медленно осел.
Я спокойно посмотрел на замерших в растерянности подельников.
– Претензии имеются? Если есть, я готов немедленно их обсудить. Нет? Ну тогда можете быть свободны, пока я не передумал.
Эти уже не рыпнутся, если только у кого-то из них нет огнестрела. Но вроде нет, либо не хватает духу его достать. Хотя посторонних вокруг не видно, могли бы и пристрелить. Но ребятишки предпочли тихо испариться, бросив своего главаря подёргиваться в предсмертной агонии на земле.
Ну что ж, можно, пожалуй, и нам с Лёхой покинуть место драмы. Моих «пальчиков» на торчавшем из груди покойника ноже нет, свидетелей, кроме тех двоих и моего подопечного, не наблюдалось. Как говорится, дело сделал – гуляй смело. И откуда во мне столько цинизма? Ни малейших угрызений совести!
А вообще что-то я раздухарился. Третий труп за два дня – куда это годится?! На фига мне такой кровавый след, пусть даже это кровь не самых лучших представителей человечества… Понятно, что первые два убийства были необходимостью, но всё же в будущем надо бы попридержать коней.
– Нечего здесь смотреть, пойдём отсюда, – сжал я плечо замершего в немой сцене Лёхи.
Тот молча повиновался, даже не спрашивая, куда мы идём. Я и сам шёл просто подальше от этого места, куда глаза глядят, думая о своём. И даже когда за спиной раздался истошный бабий крик: «Убили-и-и!» – я не ускорил шаг.
– А куда мы идём? – наконец робко поинтересовался Лёха.
– Пока просто идём. А если честно, сам не представляю. К твоему сведению, я тоже беспризорник, только взрослый. Нет у меня в Москве жилья.
– Как же так? – искренне удивился пацан.
– Да вот так, считай, приезжий я, первый день в столице. И думаю, как бы из неё свалить после всего этого… Кстати, есть хочешь?
– Хочу, – честно признался Лёха.
– Тогда давай зайдём вон в ту чайную, а то я тоже что-то проголодался.
В течение ближайших пятнадцати минут за шесть рублей семьдесят копеек мы на двоих умяли по тарелке относительно наваристых щей, по картофельному пюре с котлетой по-киевски и теперь пили чай с сахаром вприкуску. Парень аж расцвёл на глазах. Умыть бы его ещё, постричь, приодеть да в хорошие руки отдать. Только кроме как в детдом уже хрен куда определишь. Сейчас в стране уже должны были искоренить по идее беспризорность, тем более в Москве и Питере. И это логично, лучше детям в приютах расти, чем быть как перекати-поле. Криминал, антисанитария и так далее… Ну, на бумаге, может, и искоренили, а на деле всё обстояло несколько иначе. Вон, Лёха тому пример. Кстати, наверняка у парня вши, надо бы отвести его в парикмахерскую, обрить наголо, а для страховки ещё и керосином голову помыть. Либо, чтобы в цирюльнях не светиться, своей опасной бритвой побрить, которая у меня в выселенном доме припрятана. Намылю ему черепушку да и обкорнаю под ноль. Ни одна вша не спрячется.
– Годков-то тебе сколько?
– Одиннадцать в прошлом месяце стукнуло.
– Грамоте-счёту обучен?
– Немножко, я ж два класса закончил, да и в детдоме учился, пока не сбёг.
– Значит, твёрдо решил в Крым податься?
– Угу. Там тепло, абрикосы… Дядь Вась, – ого, вон уже как, по имени, – а поехали в Крым, а? Я скажу тётке, что ты мой папка.
– Так она что, не знает, кто твой папка и что он упился до смерти?
– А ты скажешь, что женился на мамке потом уже. Мамка сказывала, дом у тётки большой, а дочка уже взрослая, замуж вышла. Писала, чтобы мы в гости приезжали. Поехали, дядь Вась!
«Дядь Вась»… Куда деваться, так и придётся пока быть Василием Яхонтовым. И что дальше? Может, и правда махнуть на юга? В Крыму сто лет не был, как-то всё больше Египет да Таиланд. А на полуострове сейчас бархатный сезон, купайся – не хочу. Правда, и денег не так уж много, хорошо, если на билеты хватит. Опять же, у парня никаких документов. Да и у меня кроме удостоверения ничего. В том числе свидетельства о браке с этой, как её…
– А как твою мамку-то звали?
– Люда. Людмила Ивановна.
– Кузнецова? – Угу.
Надо запомнить имя-отчество, может, пригодится. А свидетельство можно проигнорировать, сказать, что жили в гражданском браке. В СССР наверняка тоже, как во все времена, многие сожительствовали, не обращая внимания на то, что государство этого, конечно, не поощряло, ратуя за полноценную ячейку общества.
– А сестренок как зовут, сколько им лет?
– Зинка и Ленка, они близняшки, им по семь.
– Ну а ежели приедем мы к твоей тётке, как бы погостить, спросит, мол, чего Зинку с Ленкой не взяли?
