Где-то в прошлом-будущем вычитал, что волокна живого дерева содержат воду, а вода в морозы замерзает и увеличивается в объёме. Так вот этой воде словно становится тесно, и она, расширяясь в виде льда, разрывает волокна, издавая характерный звук.
Кстати, о воде… Несколько раз пересекал замёрзшие русла речушек, пока наконец не добрался до вполне приличных размеров реки. Судя по карте, это была Вымь. То есть я оказался на полпути между лагерем и посёлком Кослан. А там ещё примерно день пути до границы с Северной областью.[32] Я ещё когда в прошлый раз на карту глянул, краешком сознания зацепился за это название, теперь же рассмотрел, что в Северную область входят Архангельск и Вологда. Выходит, соответствующие области ещё не утвердились в известных мне границах. Впрочем, сути дела это не меняло, мне всё равно предстояло тащиться в сторону Архангельска.
Солнце клонилось к закату, когда я остановился на привал. Для начала следовало как-то обустроиться, чтобы не окоченеть на усиливающемся морозе. До захода солнца руками – хорошо не голыми – выкопал в снегу у ствола крупной лиственницы что-то вроде берлоги. Затем с помощью ножа нарубил лапника, выстлав им дно своего лежбища. Сверху тоже прикроюсь лапником. Перед тем как улечься, снова сварганил чайку и пожевать. Сидел у костерка, ел, а у самого глаза слипались. М-да, бери меня голыми руками. Отужинав, забрался в нору. А ничего так, терпимо, хотя мороз снаружи градусов двадцать пять, пожалуй, есть. Тут же по ассоциации вспомнился Яков Мороз, которого я почти сутки назад оставил на снежной целине. Добрался ли он до лагеря? Сильно ли осерчал на меня? Однозначно сильно, прежде всего от унижения, и попадись я ему – три шкуры спустит. Так что лучше не попадаться.
Под эти мысли я и уснул. Наверное, так измотался за минувший день, что проспал до самого восхода. День обещал быть солнечным, снова морозно, но уже почему-то нет того пессимизма, что накрыл меня вчера вечером. Подумалось даже, не сделать ли зарядку, но я отогнал от себя эту мысль. Сейчас топать по тайге ещё целый день, потренируюсь. Достал из кармана фото Вари, глянул, подмигнул ей:
– Ну что, Варюха, живы пока ещё. Даст бог, свидимся с тобой когда-нибудь. Но если такое и случится, то очень не скоро.
Вот, если разобраться, кто она мне, эта девушка из порта? По существу, малознакомый человек, которого я ещё вряд ли когда-нибудь увижу, даже если повезёт остаться в живых. А кто-то даже скажет, что именно из-за неё я угодил в переплёт, решив защитить девичью честь от посягательств хулиганов. Но нет, Варя для меня превратилась в некий фетиш. Должна же быть у человека в болоте жизни какая-то вешка, цель, пусть и несбыточная, но которая внутренне поддерживает в нём жажду борьбы, которая являет собой смысл жизни. Варя для меня была тем самым смыслом жизни, поддерживавшим во мне желание жить и бороться.
Ладно, собрался – и в путь. С утра шагалось более-менее легко. Даже напевать начал себе под нос какую-то песню. Часа через два добрался до небольшой прогалины, на которой остановился передохнуть, и не успел скинуть с плеч опостылевшие вещмешок и винтовку, как услышал подозрительный гул. Причём гул доносился вроде бы сверху.
«Чёрт, самолёт!» – промелькнуло в голове.
Я тут же бросился под защиту ближайшей ели, прильнув к её стволу. А гул тем временем нарастал, уже можно было различить тёмный силуэт, приближавшийся с той стороны, откуда я шёл. Твою ж мать, в такую солнечную погоду пропаханную мной борозду даже между деревьями должно быть видно с высоты нескольких километров, а тут метров пятьсот от силы, идут практически на бреющем.
От напряжения я даже слегка вспотел. А может, сказывались пройденные к этому моменту километры? Во всяком случае, радовало одно: сесть самолёту в этих местах было затруднительно. Даже если найдут приличных размеров полянку, кто знает, что там под чуть ли не метровой высоты снегом? Одна крепкая коряга – и кранты шасси, к тому же на скорости немудрено вообще перевернуться. Да и взлететь потом из сугроба уже не получится. Но вот передать координаты они вполне могут тем, кто преследует меня верхами и на вторых аэросанях.
А с другой стороны, каким образом? Вряд ли у моих преследователей с собой рация. Сбросят с самолёта записку? Ещё маловероятнее. Но как-то они должны поддерживать связь, в конце концов! Как бы там ни было, мне ничего другого не остаётся, как продолжать путь, что я и сделал, едва самолёт скрылся из вида.
Темнело быстро, часа через три хода тайга погрузилась в сумрак и встал вопрос об очередной ночёвке. Снова костерок, который мне опять же удалось разжечь с первой спички, подслащённый чай, бутерброд с тушёнкой… На пару дней запасов ещё должно хватить, дальше будем думать.
По моим прикидкам, я должен находиться где-то на полпути между рекой Вымью и Косланом. Выходить к жилью я опасался, вряд ли среди местных обывателей я найду понимание. Даже форма бойца НКВД может вызвать подозрение. Мол, что он делает тут, в тайге, весь обросший, словно беглый каторжник? С другой стороны, если запасы продовольствия окончательно иссякнут – а это более чем вероятно, – то мне всё же придётся заглянуть в посёлок. Выглядела заманчивой идея забраться под покровом ночи к какому-нибудь местному боссу, экспроприировать еду и, возможно, что-то из одежды и медикаментов, а свидетеля завалить, чтобы не мог никому рассказать о моём визите. Но ещё далеко не факт, что я выйду прямо к посёлку, а не пройду стороной километров за пятьдесят – сто. На таких огромных просторах и сотня вёрст выглядит каплей в море, а я не местный охотник, чтобы ориентироваться в тайге, как в своей городской квартире.
Был бы дрон, запустил бы в небо и осмотрел окрестности. А так… А так я, пожалуй, через денёк попробую взобраться на деревце повыше и на манер того же дрона, как делали наши предки, оглядеть окружающую местность на предмет наличия человеческого жилья.
Ночь я провёл плохо, то и дело просыпался, снилось, что по моим следам идёт лично Ежов, размахивая огромным маузером. Так что утро для меня началось рано. Скудный завтрак, а когда более-менее рассвело, двинулся в путь.
