товарищам в Поднебесную — не те пока отношения между нашими странами, — а на вещевой рынок в Благовещенск. Китайцы с другого берега Амура привозят жемчуг, шелк, кроссовки, пуховики, спортивные костюмы. И самое главное — они не продают, а меняются на заурядный ширпотреб. Даже солдатские шинели гребут.
Славка сказал, что уже забронировал в обкоме две путевки в круиз по маршруту Хабаровск — Комсомольск-на-Амуре — Благовещенск — Хабаровск. Другими словами, сделал предложение, от которого я не смог отказаться. Но нужно было решить пустяковый вопрос: что везти из Харькова?
Водки, отпускаемой по талонам, много не достанешь, к тому же неизвестно — доставишь ли ее в целости с несколькими пересадками до пункта назначения. И вообще, в чем везти? И сколько? Короче, пять бутылок «Столичной», обернутые комплектом нижнего белья, носками и свитером, находились в бывшей тренировочной сумке, официально именуемой ручной кладью.
До отправления в коммерческий круиз оставалась неделя, и я носился по магазинам в поиске такого товара, чтоб не занимал много места и был дорогостоящим.
В «Детском мире» я хапнул десять радиоуправляемых машинок: пять желтых тягачей-вездеходов на резиново-гусеничном ходу и столько же вазовских «девяток» цвета слоновой кости — Харьковский завод «Электроприбор» знал толк в потребкооперации. Моей дочке Яське исполнилось два с четвертью года, и хотя на коробке написали «для детей старше десяти лет», она крепко держала дистанционный пульт во время ходовых испытаний игрушечной техники.
«Девятка», как и настоящий автомобиль, действительно гоняла, но радиуса для разворота в однокомнатной хрущевке не хватало, и она постоянно врезалась в полированную прибалтийскую стенку или застревала под креслом. Дочка смеялась и кричала «есе!», а я, обнаружив мелкие царапины на бамперах, сказал, что у машинки закончились батарейки, и принес более маневренный, но неторопливый тягач.
Вездеход лавировал между ножками стульев и куклами, сидящими на ковре; без проблем переезжал домашние тапки; не застревая в складках, взобрался на упавшую с дивана подушку. И все бы отлично, если б он не рычал, не мигал красным сигнальным фонарем на крыше и не тряс угрожающе антенной. Дочка пряталась у меня за спиной и отказывалась крутить руль на пульте.
В хозяйственный возле метро я заходил регулярно, и — о, чудо! — две компактные электродуховки, привезенные утром, поплотней упаковали в бумагу и перевязали шпагатом, чтоб удобно было нести в руках.
Ранее я прикупил складных дорожных утюгов и роторных электробритв «Харьков-7101». Какой-то электрический подход получился в закупке товара, подумал я и только тут понял, что не во что этот товар складывать. Уж больно объем оказался приличным. Но слава богу торговли Гермесу! Подходящего размера сумки за день до отъезда я взял напрокат у подруги жены, отшивающей на дому цеховикам пресловутую «мечту оккупанта».
Славка не узнал меня на железнодорожном вокзале или просто не заметил на фоне гигантских сумок, куда реально было поместиться, слегка поджав ноги. Он с удовольствием затягивался и насколько мог аристократично стряхивал указательным пальцем пепел с сигареты, улыбаясь симпатичной шатеночке. В другой руке Славка держал пакет, в какие обычно складывают пироги и бутерброды в дорогу, а на плече висела фирменная вилсоновская теннисная сумка. И все. Никаких раздутых рюкзаков, чемоданов, баулов. Подобного добра с каждой минутой прибавлялось на перроне и по возбужденному гомону становилось ясно, что кучкуется туристическая группа — окончательным доводом, что это именно наша группа, служили рулоны скатанных шинелей.
Потом был Курский вокзал, аэропорт Домодедово, девятичасовый перелет с посадкой и перекуром в Новосибирске, и наконец-то здравствуй, Хабаровск! Здравствуй, Амур! Здравствуй, «Миклухо-Маклай»!
Мне очень понравилась пахнущая свежим ремонтом двухместная каюта, а плавность хода солидного корабля напомнила речной трамвайчик из счастливого детства, когда я с бабушкой плыл по Днепру из Запорожья в село Беленькое.
«Миклухо-Маклай» с открытием навигации вернулся из доков Харбина. Модернизированный после тридцати лет эксплуатации, он из двухпалубного речного трудяги превратился в комфортный трехпалубный круизный лайнер. Два ресторана, библиотека, все каюты с кондиционером, туалетом и душем, в видеозале по расписанию боевики, ужасы и эротика. Дополнительно нас развлекали конкурсами художественной самодеятельности, а вечером открывался бар и гремела дискотека.
Я едва не возомнил себя эдаким пресыщенным европейцем, везущим туземцам безделушки для натурального обмена, однако, находясь, по сути, в экспедиции, был ближе к путешественнику и этнографу Миклухо-Маклаю.
За две недели круиза корабль преодолел около двух тысяч километров. Я загорал на верхней палубе, читал, любовался бескрайними зелеными лугами, извилистыми протоками, сопками и обрывистыми скальными утесами. И как-то не верилось, что лесные заросли на берегу — дикая тайга, и, может, оттуда за мной наблюдает амурский тигр?
Мы побывали в Троицком — административном центре нанайского района. Честно говоря, думал, что нанайцы живут где-то на севере с якутами, но ни одного представителя коренного народа не встретил. Водку спрашивали русские, и я махнул-таки одну бутылку на майонезную баночку со свежайшей икрой кеты. Родное сало и чеснок, безусловно, вещь хорошая, но хотелось излишеств, и перед дискотекой горькая совершенно по-другому шла под деликатес.
Неожиданно мрачным оказался Комсомольск-на-Амуре. Серые и коричневые невыразительные здания, низкое небо, затянутое свинцовыми тучами, влажный до липкости ветер, запах гари. Мы молча постояли у памятного камня на набережной, где в 1932 году высадились первые комсомольцы —
