Стоим у причала, ждем погоды и очереди на паром. Нам хорошо. Дальше нас повезут по реке. Отдых…
Наконец-то заехали на паром. Весело, машин много. Шофера все разные, со всей страны… Из кабин музыка орет, кто-то по видео кино смотрит. И красоты реки сибирской неописуемой. Наслушался там баек дальнобойщиков матерых. Хоть роман пиши…
По Лене сплавлялись, наверное, суток пять. Эти места прекрасны и в штиль, и в грозу.
То скалы отвесные, то холмы, то перекаты опасные, бурные, то мели тайные, скрытые. Медвежата на берегу разок играли, сам видел. В тех местах снимали прекрасный советский фильм «Угрюм-река», там шаманка Синильга была — на берегу ей даже памятник каменный есть. В общем, места странные, заповедные, малолюдные, дикие.
На пароме тоже интересно. Много якутов, и уже грамотных и совсем еще дремучих. Водилы все перезнакомились, сдружились. Один Игорь ходит, как туча, мрачный. Спит, молчит или огрызается…
Я всегда на берег хожу, когда в селения местные причаливаем, наблюдаю за людьми, животными, домами, хозяйством. Так все необычно, своеобразно, интересно. Например, никогда не видел в деревнях наших столько чистокровных лаек, больших, пушистых, наверное, ездовых. Еще заметил, к подходу парома сельские жители готовятся, как на праздник. Местные женщины надевали национальные наряды и бусы, а мужчины сапоги блестящие и пиджаки…
Игорь не ходил на причалы, обычно в кабине спал. А мне-то негде. На полу надоело. Правда, потом приютил меня на время сплава один добрый водитель, он ехал один, а у него в супер-«МАЗе» два спальника.
Еще вот достопримечательность. Есть посередине реки Лена остров. Небольшой, с песчаными отмелями, тихими заводями, без скал, поросший скудной растительностью, за исключением нескольких высоченных сосен. Рассказывали шоферы, что на том невеликом островке свил себе гнездышко старичок-лесовичок. Дед Федор, кажется. Если хорошая погода, мог тот древний отшельник выйти на берег островка и приветливо помахать рукой проходящим мимо судам и паромам.
По вечерам собирались мы на корме парома, пили обжигающий крепкий чаек, разговаривали, много интересного там услышал. Из жизни шоферской, дальнобойной, да и вообще о жизни разных людей.
Рассказывали о легендарном дальнобойщике Саныче. Его многие знают из водил. Ради экономии начал он ездить в одиночку в далекие северные рейсы на своей фуре. Без напарника. Да так и привык к этому. Хотя всем понятно, насколько это тяжело и опасно в дороге.
И случилось однажды Санычу замерзать. Какая-то поломка в дизеле. Лес, тайга, темень, метель, мороз за сорок. Двигатель заглох. Саныч костер развел, думал, ненадолго сломался. Пробовал отремонтировать дизель — никак. Руки-ноги мерзнут, света мало. А тут пурга, метель, машин проезжающих нет совсем. Пережидают где-то шоферы пургу. Так и отморозил Саныч себе все пальцы на ногах и частично на руках.
Но спасли его дальнобойщики. Груз доставили получателю, а самого Саныча в больницу местную. Выжил водила. Ампутировали пальцы на руках- ногах, подлечили. Вернулся домой. Жена, вся в слезах, вопит истерично:
— Ну что, старый идиот?! Вдоволь накатался в одиночку по северам?! Вот теперь сиди дома, инвалид…
Саныч молча отдал жене деньги за рейс. Потом дней десять пил. После всего этого опять стал подумывать о рейсах. Дальнобой — это не только тяжелая работа, но и образ жизни. Дорога дальняя как наркотик тянет. Шоферы, как и моряки. В рейсе мечтают о доме, а дома о рейсе. Вот и вернулся искалеченный Саныч за руль, опять колесит где-то по северам.
Еще рассказывали бывалые дальнобойщики — по весне на сплаве случай страшный был. С перепою или недосыпу сел водитель за руль своей тяжелой груженой фуры, стоящей на пароме. Завел машину и поехал на перила. Перескочил через рельсу ограждения и бултых в Лену. Так и ушел на дно за рулем. Течение сильное, не спасли. Потом, конечно, вытащили утопленника, чтобы домой тело отправить и захоронить. Лена шуток и пьяных не любит, ошибок не прощает… Угрюм-река.
В итоге пришвартовались мы к причалу назначения. Название не помню. То ли Якутск, то ли Ленск, то ли еще какой причал. Съехали с парома. И тут началось самое веселое…
Вся трасса от причала до Мирного разбита тяжелыми грузовиками, бензовозами, фурами, лесовозами, тракторами. Перевернуться нефиг делать. А у нас еще к тому же перегруз — несколько тонн долбаной колбасы и остального скоропортящегося барахла.
Несколько раз мне приходилось вылезать из кабины «КрАЗа» в глинистую грязь и таежный сумрак, смотреть, как Игорь на машине осторожно ползет, накренившись, по скользкому склону. Отслеживать каждый метр движения. Тогда мы даже говорить боялись. Только жестами давали друг другу понять, как ехать или вовсе остановиться.
Доставили мы те сыры и колбасы в целости и сохранности в алмазный край, город Мирный. Выгрузились на складах. Отоспались малеха. И надо назад, в домашние края, груз искать. А что оттуда, из Якутии, везти-то? Не меха же песцовые с красной икрой и не алмазную руду в продуктовой будке. Кое-как нашли какой-то металлолом, всего-то тонн шесть. Лишь бы бесплатно порожняком такой тягач не гнать в обратный путь.
Мой друг Игореха у коммерсанта, прилетевшего самолетом, получил все денежки за рейс в оба конца. И выдает мне речь:
— Андрюха, машину ты не вел, за рулем не сидел, а порожняком я ее и сам быстренько назад отгоню. — Не намекает, а прямо говорит, что деньги за рейс делить со мной не собирается.
