девушка не смогла сдержать свои чувства к Коле Сергееву и призналась во всем отцу.
Но, к удивлению пришельцев из будущего, никакого скандала из-за этого не случилось. Похоже, что суровое сердце императора было тронуто мольбами и слезами любимой дочери. Однако это совсем не означало, что по возвращению возлюбленного Адини из Британии, императору и пришельцам снова не придется ломать голову над тем – что будет с Ромео из будущего и Джульеттой из прошлого.
Шумилин старался поменьше попадаться на глаза императору и занимался обычными хозяйственными делами – обустраивал свое новое жилище на Кирочной улице. Надо было подобрать для дома мебель, перевезти туда часть имущества и организовать систему охраны, дабы никто из излишне любопытных личностей не совал свой нос туда, куда не следует. Пока же Александр жил в Аничковом дворце, в покоях, отведенных ему императором. А Виктор Сергеев большую часть времени проводил в своем имении, налаживая в нем хозяйство.
В один из августовских дней, когда с низкого свинцового неба на землю капал нудный питерский дождь, Шумилин валялся на диване в халате и домашних туфлях с книжкой в руках. Делать ему ничего не хотелось, к тому же голова ужасно болела, просто раскалывалась. Сие предсказывало скорую перемену погоды.
И вот, когда он находился в раздумьях – проглотить таблетку от головной боли или чуток подождать, в дверь его комнаты кто-то вежливо постучал. Это пришел лакей князя Одоевского с запиской, адресованной Александру. Прочитав ее, он встал с дивана, принял таблетку пентальгина и стал переодеваться.
В своей записке князь сообщал ему, что у него в гостях находится очень интересный человек, и если Александру Павловичу будет угодно, то он познакомит его с этим гостем.
Заинтригованный Шумилин вместе с терпеливо ожидавшим его лакеем отправился на Фонтанку, не обращая внимания на дождь, благо от Аничкова дворца до дома Одоевского было рукой подать. В прихожей он отдал мокрый зонтик и цилиндр горничной, и с ходу попал в могучие объятия князя.
– Дорогой Александр Павлович, – воскликнул Одоевский, – я так рад вас видеть! Если бы вы знали, как возликовало мое сердце, услышав ваш голос! Прошу вас, проходите быстрее в гостиную! Княгиня и мой гость ждут вас с огромным нетерпением.
Шагнув в гостиную, Шумилин замер от изумления. Рядом с улыбающейся княгиней Ольгой Степановной на стуле сидел худощавый военный в чине поручика, который мило беседовал по-французски с хозяйкой дома. Александр сразу же узнал того, кто был гостем князя – это же Михаил Юрьевич Лермонтов, собственной персоной, на тот момент – поручик Тенгинского пехотного полка!
Одоевский представил его Лермонтову как друга их семьи. Князь присовокупил, что Александр Павлович долгое время жил вне пределов России, поэтому он еще не до конца освоился в Петербурге и плохо знает здешние нравы и обычаи. Из этих слов Шумилин понял, что они еще не успели рассказать поэту о том, что он человек из XXI века.
Насколько было известно Шумилину, поручик Лермонтов находился на Кавказе в отряде, действовавшим против немирных горцев до января 1841 года. Потом его бабушка, Елизавета Алексеевна Арсентьева, урожденная Столыпина, имевшая в столице влиятельных родственников и знакомых, выхлопотала для внука разрешение приехать в Петербург.
И тут Шумилин вспомнил, что где-то недели три назад, в разговоре с императором он посетовал на то, что после трагической смерти Пушкина в России остался один-единственный поэт, равный ему по своему таланту. Правда, он сейчас сражается с чеченцами в отряде генерала Галафеева. Николай нахмурился, хотел было что-то ответить Александру, но промолчал. Больше ни Шумилин, ни Николай этого вопроса не касались.
Похоже, что слова, сказанные императору его гостем из будущего, запали в душу монарха, и он отправил с фельдъегерем приказ вызвать поручика Лермонтова в Петербург. Шумилин знал о том, что Лермонтов был дружен с четой Одоевских, и его появление в квартире дома на Фонтанке было вполне закономерно.
– Господин Шумилин, – с любопытством спросил Лермонтов, – скажите, не мог ли я вас раньше видеть? Ваше лицо кажется мне знакомым… Вы не воевали на Кавказе? …Нет? – Лермонтов огорченно покачал головой. – Вы знаете, у меня часто так бывает – вижу человека впервые, а мне кажется, что я с ним уже где-то встречался.
– Нет, Михаил Юрьевич, – улыбнулся Шумилин, – мы с вами вряд ли встречались. И на Кавказе я не воевал, хотя бывать там и доводилось. А вот мой друг, отставной майор Виктор Иванович Сергеев, приехавший в Петербург вместе со мной, так он повоевал в Чечне, и был даже там ранен. Думаю, что вам было бы интересно с ним поговорить.
– Пожалуй, – согласился Лермонтов. – А вы, князь, – обратился он к хозяину дома, – знакомы с майором Сергеевым?
– Знаком, – коротко ответил Одоевский. – Виктор Иванович тоже наш большой друг, и мы с княгиней многим ему обязаны. Думаю, что и вы подружитесь с ним. Я хочу просить вас, мой друг, почитать нам ваши новые стихи.
– Если я не ошибаюсь, – вступил в разговор Шумилин, – вы, Михаил Юрьевич, принимали участие 11 июля сего года в сражении с чеченцами на реке Валерик – это неподалеку от крепости Грозная. Сразу после этого сражения вы написали замечательные стихотворение. Постойте, я вспомню, как оно начинается…
И Шумилин, закрыв глаза, начал читать вслух:
