превратилась в кольцо, и на так хорошо знакомой полянке граф увидел императора, майора Соколова и Александра Шумилина.
Бенкендорф шагнул им навстречу, помахав на прощание рукой Антону, сидевшему за пультом управления машиной времени, и подполковнику Гаврилову, который пришел проводить гостя из прошлого. Потом кольцо снова сжалось в яркую точку. Через минуту она исчезла.
– Мой дорогой друг, – воскликнул император, горячо обняв Бенкендорфа, – если бы ты знал, как я рад тебя видеть! По твоему лицу я вижу, что пребывание у наших друзей в будущем пошло тебе на пользу.
– Ваше величество, – растроганно произнес граф, – я благодарен вам за все, что вы сделали для меня. Я действительно чувствую себя гораздо лучше и готов хоть сию минуту приступить к исполнению своих обязанностей. Надеюсь, что за мое отсутствие не произошло ничего страшного?
– Успокойся, друг мой, – сказал император, – майор Соколов прекрасно управился со всеми твоими делами. Только давай поговорим об этом позднее, а сейчас все вместе поедем в Аничков дворец и там поговорим о обо всем за обедом. Я полагаю, что ты успел соскучиться по нашей еде?
– Ваше величество, – улыбнулся Бенкендорф, – кормили меня в санатории многими яствами, о которых я раньше и не слышал. Но я скучал по вашему обществу, к которому привык за годы, проведенные рядом с вами.
Встречающие и граф уселись в кареты и отправились в Аничков дворец. По дороге Бенкендорф кратко рассказал императору о своем пребывании в будущем и показал фотографии, которые были сделаны в Москве, в санатории и в танковой части. На Николая произвел большое впечатление снимок, на котором граф был снят рядом с огромным танком.
– Александр Павлович, – обратился он к Шумилину, – что вы скажете об этом? Сия боевая машина, как я понял, сделана из металла, который не пробивается ни пулями, ни ядрами. Она неуязвима и может двигаться по самой скверной дороге. Я ничего не перепутал?
– Нет, ваше величество, – ответил Шумилин, – броня этого танка выдержит попадание пушечного ядра. А вот пушка танка может стрелять на расстояния, недоступные ни одному из ныне существующих орудий. А пулеметы его выкосят вражескую пехоту, словно траву косой. Двигаться он может не только по любой дороге, но и вообще там, где дорог нет и в помине. Мало того, он может переправляться через водные преграды по дну рек.
– Какое страшное оружие, – покачал головой император, – неужели вы используете его в ваших войнах? Ведь после них на поле боя не останется ничего живого.
– Абсолютное оружие, ваше величество, не существует, – сказал Шумилин, – например, эту страшную машину смерти может подбить обычный пехотинец, если он, конечно, располагает соответствующим оружием. А насчет наших войн… Да, они порой у нас случаются. Люди воюют в небе, на земле и на море. Только опасность полного взаимного истребления не позволяет противникам применять так называемое «оружие массового поражения». С его помощью можно стирать с лица целые города, превращая их в выжженные адским пламенем пустыни.
– Но зачем же тогда вообще нужно воевать?! – удивленно воскликнул император. – Только ради того, чтобы захватить безлюдную обугленную пустыню? Кому она нужна такая – ведь на ней ни хлеб не вырастишь, ни скотину пасти не сможешь.
– Помимо всего прочего, – сказал Шумилин, – земля вокруг разрушенных городов будет заражена. Все живое еще долгие годы не сможет жить в тех местах. А вообще, если все страны, имеющие это оружие, применят его одновременно, то на Земле вообще не останется ничего живого. Это будет Апокалипсис, такой, каким его описывал апостол Иоанн.
Император и Бенкендорф, услышав слова Шумилина, непроизвольно перекрестились.
– И как вы живете в своем мире! – воскликнул Николай. – Ведь это так страшно – знать, что в любой момент мир может провалиться в тартарары. Неужели правители ваших стран не пробовали договориться и уничтожить это страшное оружие. Если не будет жизни на Земле, то, следовательно, не будет ни победителей, ни побежденных.
– Эх, ваше величество, – Шумилин криво усмехнулся, – попытки договориться были. Но всегда у кого-то может возникнуть желание нанести первый удар, рассчитывая, что противник будет разгромлен и не успеет применить свое оружие.
– Надеюсь, что Россия и в вашем времени не даст себя в обиду, – сказал император. – Наполеон, вон, тоже подмял под себя всю Европу и даже захватил Москву. А потом наша армия вошла в Париж, а Наполеон умер в ссылке на острове Святой Елены.
– Мы тоже на это надеемся, ваше величество, – ответил Шумилин. – Но, как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай. Наша армия готовится ко всему. Полагаю, что и армии вашего величества тоже следует готовиться к грядущей войне. Ибо делать это после начала боевых действий – слишком дорогое удовольствие.
Николай на мгновение задумался. Потом он внимательно посмотрел на Шумилина:
– Надеюсь, что вы и ваши правители нам в этом помогут? То, что в вашей истории называлось Крымской войной, не должно быть в нашей истории. Россия не должна пройти через страдания и унижения…
В тот вечер Шумилин допоздна засиделся у Одоевского, беседуя с Лермонтовым. Михаил Юрьевич жадно расспрашивал его о будущем. Известие о своей ранней смерти на дуэли он встретил достаточно спокойно. Больше всего его удивило то, что застрелить его должен был Николай Мартынов, однокашник и друг по юнкерской школе.
– Помилуй Бог, – воскликнул он, – меня убьет Николя?! Быть того не может! Ведь мы с ним были всегда дружны и не далее как месяц назад вместе участвовали в экспедиции в Чечню, предпринятой отрядом генерала Галафеева. Ротмистр всегда был храбрым воином. Непонятно, что же такое могло
