Бронетранспортеры стояли по отношению к ней весьма удобно, идеально вписываясь в сектор обстрела. Маленькие, диаметром не более трех миллиметров, шарики высокотемпературной плазмы эффектно хлестнули по боевым машинам, и первый угодивший под удар «гроб» немедленно взорвался, раскидав обломки на десятки метров вокруг. Скорее всего, зацепило энергонакопители, благо при выключенных силовых полях броню зенитка пробивала, словно бумажную.
Обломки первой машины еще не успели упасть, когда под удар попал второй бронетранспортер. Этот не взорвался, только покрылся огромным количеством сквозных пробоин и, чадно дымя, осел на землю. Не менее полусотни дырок, через которые тонкими синими струйками вырывался дым, создавали жуткую и притом поистине сюрреалистичную картину. Выбраться из бронетранспортера никто так и не успел.
Третий бронетранспортер шевельнул было башней и в следующий момент получил в борт всю нереализованную артиллеристом злость. Машину буквально перепилило напополам. На том, в принципе, все и закончилось…
– Каталина, хорош! – гаркнул Костин. – Ствол перегреешь.
Неизвестно, услышала его Каталина или сработала автоматическая блокировка, но стрельба дисциплинированно прекратилась. А еще через минуту появилась и сама девушка – красная, взлохмаченная, мокрая, как мышь, будто из бани. Но злое веселье в ней играло, словно шампанское, и било через край.
– Этот, что ли? – слегка ткнула она ногой в бок Пророка. – А чего лежит?
– Рожденный пить пешком не ходит.
– А-а… Утомился, значит… Истинный мужчина. Что с ним делать-то будем?
– Для начала поговорим.
Наверное, пробуждение для Пророка вышло не самое приятное. Ну да ведро воды на голову еще никому не вредило. Когда он, фыркая и мотая головой, сумел-таки сфокусировать взгляд, то обнаружил перед собой сразу двоих совершенно незнакомых ему людей. А еще выяснил, что руки аккуратно связаны, да не абы чем, а самой обычной веревкой, порвать или растянуть которую порой куда сложнее, чем иное новомодное средство.
– Очнулся, болезный, – усмехнулся Костин. – Эй, ты, чудик, сколько пальцев видишь?
– Да пошел ты…
– И впрямь очнулся, – усмехнулась Каталина и вдруг коротко, без размаха засветила Пророку рукоятью пистолета в зубы. – Это тебе за Мигеля, каз- зел!
– Ты это… аккуратнее… Он нам пока живым нужен.
– Жить будет, обещаю, а насчет здоровья мы не договаривались.
– Вы кто такие? – губы у Пророка, несмотря на только что принятый холодный душ, были сухие и потрескавшиеся. – Что вы тут делаете?
– Стоим, – усмехнулся Костин. – Да, Като, в самом деле. Почему клиент сидит, а мы стоим? Непорядок.
– Русские? – на сей раз в голосе появились эмоции, но не вполне логичные и ожидаемые страх или гнев, а, скорее, удивление. – Вы-то здесь откуда взялись?
– Прилетели вот. Но, дорогой мой человечек, неправильно ты себя ведешь. Вопросы здесь я задаю, а ты честно и быстро отвечаешь, иначе буду тебе пальцы ломать.
– Да вы хоть понимаете…
– Башку оторву, – пообещал Костин.
Пророк, очевидно, сообразил, что лейтенант не шутит. Так что сидел он тихонечко, рта не открывал и только сверлил Костина злобным взглядом. Наверное, если бы глазами можно было стрелять, как из пушки, то не поздоровилось бы и танку, но Костин к такого рода воздействию оказался вполне устойчив. Не обращая внимания на гневные взгляды Пророка, он налил себе из стоящего здесь же, на самом краю пульта, термоса горячий кофе и сам устроился рядом с этой не изменившейся за века посудиной, как раз напротив пленного.
– Ну что, будем разговаривать?
– О чем?
Вместо ответа Костин не торопясь вылил ему содержимое кружки аккурат на промежность. Кофе, разумеется, был не кипяток, но обжечь мог знатно, что, собственно, и произошло. А вопль во всю мощь легких подтвердили, что клиент не герой и вполне готов к сотрудничеству. Результат, как говорится, налицо. Ну и еще на одну часть тела.
– А разговаривать, мил-человек, мы будем об очень, просто очень серьезных вещах. Например, о том, сколько тебе жить осталось.
– Как вы смеете… – возмутился было Пророк. Что характерно, шепотом – видимо, инстинкт самосохранения сработал. Тем не менее, его услышали.
– Смеем, смеем. Итак, хочешь жить… просто жить, пока что без дополнительных условий, или предпочтешь умереть весьма неприятным образом?
На сей раз Пророк смолчал, но все, что он думает о своих пленителях, было натуральнейшим образом написано у него на лице. Вряд ли он не умел сдерживать эмоции, скорее, просто не счел нужным это делать. А Костин увидел, и ему настроение пленного совершенно не понравилось.
– Значит, так, клякса… Хорош морщиться. Если мы не договоримся, именно кляксой ты и будешь. А знаешь, что я сделаю? Запихаю тебя, связанного, в
