Спустя восемь часов все было кончено. Две крепости еще сопротивлялись, но их уничтожение было лишь вопросом времени. Третья рассыпалась на мелкие, старательно излучающие радиацию обломки, добавив мусора на орбите. Но главное, сама планета оказалась под контролем десантников, а купола заминированы. Достаточно произвести подрыв – и мертвая атмосфера прорвется внутрь, не оставляя жителям ни малейшего шанса. И вынужденное выбирать между жизнью и мучительной смертью, население планеты ожидаемо выбрало первое. Система Нового Амстердама была захвачена в рекордные сроки, и среди флотоводцев восточников зажглась новая звезда.
Уйти из системы смог лишь один корвет. Ему несказанно повезло – в момент начала боя он бултыхался в космосе на противоположном векторе, со сдохшим реактором, на аварийных накопителях, и, экономя энергию, отключил практически все, включая радары. Естественно, и обнаружить его оказалось крайне сложно. Когда началась заваруха, капитан на основе скудных сведений от пассивных средств контроля пространства ухитрился правильно оценить ситуацию. Ну а механики соответственно проявили чудеса профессионализма, восстановив аварийный реактор, прежде чем их засекли. Потом на самом малом ходу корвет отполз от места сражения и лишь покинув систему начал разгон. Уйти ему удалось незамеченным, и это предопределило дальнейшее развитие событий. Ну а восточникам соответственно подкинуло немалую пакость, лишив их запаса времени, на который они так рассчитывали.
Планета Урал. Через сорок минут после сообщения о событиях на Новом Амстердаме
– Жениться тебе пора, Ясик.
Вассерман с шумом втянул ртом воздух. Каждый раз, когда он навещал предков, мать заводила одну и ту же песню. Такое чувство, для нее свет клином на внуках сошелся. Будто мало ей целой оравы, что уже бегали по дому, благо младший брат и две сестры времени даром не теряли, стараясь на совесть. И ведь не объяснишь ей, что он хоть и выглядит на свои сорок пять, в душе молодой, не нагулялся еще. Да, молодой еще, и душой, и телом – для Урала, где средняя продолжительность жизни, в отличие от большинства менее развитых планет, давным-давно перевалила за сотню, это не возраст. Вот только родителям это не объяснишь, и кое-кто с упорством истинно еврейской матери вдохновенно терроризирует бедного сыночка. Чтоб, значит, плодился и размножался. А главное, эти разговоры идут не только, когда он приезжает, но и во время ответных родительских визитов, а также звонков любимому чаду. Хоть вообще на линкоре запирайся да на связь не выходи.
– Ма-ам, – безнадежно протянул он. – Ну хватит, а?
– А что хватит? Что? Вон, у Хаечки уже третий скоро будет, а ты?
– Ма-ам…
– Ну, сынок, не злись. Я тебе добра желаю, ты же знаешь.
– Знаю, – все так же безнадежно ответил Вассерман.
– Ну и ладненько, ну и молодец. Кстати, сегодня к нам на обед придет Циля Соломоновна. У нее, к слову, дочка – такая красавица…
Известный ученый, храбрый офицер и бессменный главный артиллерист линкора «Суворов» внутренне содрогнулся. Дочь, как известно, имеет свойство быть похожей на мать. Возможно, не сразу, но через несколько лет – точно. Циля Соломоновна же, сколько он себя помнил, формами всегда напоминала пережравшую стероидов грушу. И если дочка похожа на мать, то ой-ой! Судя по лицу отца, молчаливо сидевшего в углу и с печальным видом наблюдающего за происходящим, его догадки были недалеки от истины.
– Мама, тебе не кажется, что я уже в том возрасте, когда сам могу выбирать спутницу жизни?
– Конечно, сынок, конечно, но Роза такая красивая девушка…
– Ну, мама!
– А что мама? – ласковые нотки мигом исчезли из ее голоса. – Мама плохого не посоветует, она сыну добра желает. А сыну пятый десяток, и если его не поторопить, он еще лет двадцать о семье не задумается.
– Мама, не интересуют меня ни Роза, ни Мимоза, ни сама Циля Соломоновна…
– Сынок, если ты будешь так рассуждать, это кончится тем, что ты приведешь в дом русскую.
– Да хоть шведку с итальянкой на пару, что в этом плохого?
– Сынок, такой человек, как ты, должен жениться только на еврейской девушке, чтобы она о тебе заботилась и рожала тебе детей, а не хвостом вертела.
– Мама, я…
– А вот и Циля Соломоновна, – ласково пропела мать, направляясь к двери. Как она узнала о гостье, осталось для Вассермана загадкой – ни звонка, ни какого-либо другого сигнала он не услышал. Оставалось придать лицу максимально вежливое выражение и последовать за матерью, надеясь, что визит почтенной матроны не продлится слишком долго.
Предчувствия его не обманули. За те два года, что прошли с момента их последней встречи, Циля Соломоновна еще более заматерела и раздалась
