– Сейчас позову боцмана, тот покажет тебе койку и проводит на камбуз.
Внедрение прошло нормально. Хоть английский и был мне не родным языком, но говорил я на нем вполне прилично, а главное, хорошо понимал беглый английский, льющийся из уст америкосов. А говорить… да просто стараюсь не торопиться, строю всю фразу в голове, а потом выдаю, пока вроде прокатывает. Конечно, эти янки прекрасно понимают, что я не житель Штатов, но надеюсь, проблем не будет. Койка у меня, оказалось, будет даже не в трюме, а в самой настоящей каюте. Маленький кубрик, в нем две двухъярусные койки, то есть на четверых. Двоих я уже знал, меня поселили именно к Питеру и Глену, а третий оказался мужичок моей комплекции, то есть средних размеров, с большими усами и не стриженной несколько месяцев головой. Сэм, как представился мужик, был радистом, поэтому мы фактически будем жить втроем в кубрике. Глен был матросом, ему тоже придется стоять вахты, а вот мы с Питером, выходит, будем самыми свободными на судне. Завтра, когда выйдем из порта, проведем проверку нашей установки, без стрельб, конечно, но хотя бы приноровиться надо. Я не боялся показаться в глазах команды неумехой, эту установку я видел у фрицев, даже выпустил из нее пару очередей. Мы после капитуляции Паулюса много чего интересного у фрицев захватили, вот тогда я и познакомился с «Эрликоном», хорошая штука, жаль только, что снарядов в магазине маловато, точнее, он быстро их выстреливает. Вся сложность в работе с таким оружием, как и другим зенитным, состояла в четкой работе заряжающего. Будет Питер вовремя вставлять обоймы, будем стрелять быстро, может даже и эффективно.
Спустя неделю мы в составе конвоя из четырнадцати судов, при охране всего двух эсминцев, вышли в море. На дворе июль, но здесь, на севере, все равно холодно. Больше всего досаждает постоянный пронизывающий ветер, как же я его ненавижу! Конвой двигался прямым ордером, не делая никаких зигзагов. Но это мы, гражданские суда, сопровождающие нас два советских эсминца шли, как положено. За счет преимущества в скорости у них получалось идти с нами в ногу. Через два дня, прошедших вполне спокойно, советские корабли развернулись и пошли назад, так как появились сопровождающие под флагами империи, над которой никогда не заходит солнце. Эти были укомплектованы серьезнее, три эсминца и что-то вроде фрегатов, в таком же количестве.
– Слева по курсу, самолеты! – На третий день моего путешествия раздался голос вахтенного матроса, отчего я даже слегка замешкался.
– Джейк, не вышло у нас спокойно дойти до дома, – бросил мне Питер, надевая накидку и выскакивая из кубрика.
Погода была хорошей, но без непромокаемого плаща, наверное, будет несколько сыровато, тем более нас сейчас топить будут. Быстро надев спасательный жилет, а сверху такую же накидку, как у Питера, я поспешил за напарником. За эти три дня мы с ним уже отрепетировали наши действия, на случай атаки немцев.
На конвой заходили четыре самолета. Наше корыто вряд ли интересовало врагов, так как были цели и посерьезнее. После первого прохода немцы начали избиение с судов сопровождения, мы с напарником были уже готовы встретить немцев, как надо. Шли мы в середине ордера, хотя строй уже начал рассыпаться, поэтому у нас были неплохие шансы уцелеть. Капитан, правда, требует стрелять, зря он, если начнем, тогда нами точно займутся, а я уже видел под брюхом самолетов торпеды. Нашей лоханке хватит и одной, чтобы разорвать нас на кусочки, так что стрелять я не хотел. Кстати, капитан, после того как я заявил, что был стрелком, с сомнением посмотрел на мой закрытый повязкой глаз. Я объяснил тогда ему просто, что в драке, из-за которой я и остался в России, мне немного повредили глаз, но вторым я вижу очень хорошо. Капитан покачал тогда головой, но сделал вид, что доверяет мне. А когда мы уже в море чуток постреляли, это делали на многих кораблях, успокоился. Первый самолет, что явно решил зайти именно на нас, я благополучно прохлопал. Просто когда развернул установку, было уже поздно стрелять.
– Пит, ты наблюдай за небом, чтобы я успел развернуться.
– Окей, Джейк, ты, главное, стреляй точно, чтобы мы смогли крутить нашими головами и дальше.
Дав первую очередь, с удивлением заметил, как шарахнулся в сторону немецкий самолет, трассы выстрелов прошли совсем рядом. Поняв, как и куда стреляет «Эрликон», я ждал следующего. Немцы, видимо поняв, что на них тут открывают охоту, решили торпедировать. При заходе на фрегат сопровождения одного зазевавшегося фашиста размолотили в дым. Он даже не успел торпеду сбросить, так и рассыпался в воздухе. Трое других сумели скинуть свои смертоносные подарочки и, надо сказать, не просто так. Один из эсминцев подпрыгнул, раздался грохот, прекрасно слышимый в шуме боя. Смотреть было некогда, я уже высаживал третью обойму, пытаясь поставить нечто вроде заградительного огня. Когда на нас вдруг зашел один из оставшихся асов Геринга, я вдруг вспомнил свой выстрел из винтовки по Ю-87. Уж если тогда из винтаря попал, то сейчас сам бог велел. Взяв упреждение, мысленно проложил линию выхода самолета из пике и довернул установку, мешала только качка, но она сейчас вполне терпимая. Через две секунды, выпустив короткую, снаряда на четыре очередь, я без лишней скромности заорал:
– Йес! Вот так вам, суки! – Кажется, последнее я произнес на русском, надеюсь, меня никто не слышал, даже Питер, уже хлопающий меня по плечу.
– Джейки, с тобой я согласен еще раз пройти весь маршрут, о, теперь я спокоен! – После этих слов напарника, на удивление, спокойно стало и мне самому.
– Нет уж, Пит, домой, только домой! – серьезно ответил я.
– А чего тебе там делать, в твоем Вайоминге? Там же у вас холодно!
– Охотиться, спокойно жить, там очень хорошо, – отвечал я, а сам думал, мне бы кто самому сказал, что там можно делать.
– Ты охотник?
– Был, пока не залез на тот сраный банановоз, что ушел без меня на родину, надеюсь, он утонул, вместе с его гребаным капитаном Уэйном. – Да,
