пыталось противостоять такой возможности любыми средствами. Кстати, именно так оно и получилось, но уже потом, в мае 1942-го.
Когда Никитин сообщил воентехнику Шевкопляс (она же Татьяна), мне и штатному командиру КВ, очень молодому сержанту Веретенину (которого звали Герман, сокращенно – Гера) основные детали об изменении боевой задачи, из рубки выбрался Митичкин с картой в руках и биноклем на груди, направившийся к нам твердой походкой отпетого морского волка.
– Нам приказали высаживаться вот в этом самом районе! – выдал он и, развернув перед нами карту, ткнул толстым пальцем в какой-то участок берега.
Мы молча переглянулись.
– А хоть что там за берег, товарищ капитан третьего ранга? – спросил я, выражая общую мысль. – А если там скалистый обрыв над самым урезом воды, то как мы там высадимся?
Берег взрывать нам нечем!
– Ты, сержант, слишком умный, да? – поинтересовался Митичкин и тут же ответил по существу вопроса: – Не знаю я, что там за берег, по месту сориентируемся…
Его сильно раздражало, что капитан Никитин столь панибратски общается с «нижними чинами» вроде меня, и при этом я даже иногда позволяю себе высказывать какие-то суждения о наших действиях. Собственно, наша странная «спецгруппа» раздражала мореманов самим фактом своего присутствия на борту – минимальные команды для «Зибелей» были собраны в приказном порядке, поскольку самый распоследний матрос не хотел участвовать в «детских играх сухопутчиков», которые «обнаглели» и «раскомандовались тут». К тому же от подчиненных Митичкина я уже успел узнать, что последние шесть лет наш героический товарищ капитан третьего ранга служил в ОВР Новороссийской ВМБ и в море практически не выходил, а в Крым мог выбираться разве что на курорт, да и то навряд ли…
Что там вообще могут быть за берега, лично я вообще не представлял. В детстве я бывал в Крыму несколько раз, но запомнил только Алушту, Ялту, Севастополь и Симферополь. На Керченский полуостров меня не заносило ни разу. Так что можно было ожидать чего угодно с поправкой на известную любому школьнику истину о том, что Крым – он вообще довольно гористый.
Примерно через час мы наконец подошли к берегу. Сказать, что зимой Крым поражал буйством красок, было сложно. Снег там, конечно, лежал (зима все-таки), но не густо и не везде – преобладающими цветами были серый и желто-коричневый. Даже невооруженным глазом было видно слегка присыпанные снегом холмы с голыми невысокими деревьями и кустами.
Мне этот вид чем-то напомнил пейзажи поганой планеты из не самого плохого фантастического боевика «Крикуны». Того, где герой Питера Веллера воевал с самовоспроизводящимися боевыми роботами и, увы, проиграл.
В целом было тихо и по нам никто не стрелял. Канонада была слышна, но где-то в глубине полуострова, судя по карте Митичкина, от берега в этом месте до ближайшей приличной автодороги, шедшей из Керчи в сторону Феодосии, было километров двадцать пять. За холмами на горизонте что-то горело – сильный ветер нещадно трепал и раздувал, прижимая к земле, многочисленные черные и сизые дымы, которые лениво тянулись в серое небо.
Мы помалкивали, а Митичкин, стоя на носу «Зибеля», разглядывал берег в сильный бинокль с видом адмирала Нельсона накануне Трафальгара.
– Вон туда! – объявил он наконец значительно, словно император Петр Алексеевич, провозгласивший о том, что «здесь будет город заложон».
Я посмотрел туда, куда он показывал. Потом капитан Никитин протянул мне бинокль, и я обозрел местность вооруженным глазом.
У уреза воды просматривался песок и небольшой откос, за которым тянулись заснеженные высотки. При этом подъем от воды был относительно пологим – там просматривалось что-то, похожее на едва намеченную проселочную дорогу. Можно было считать, что моряки действительно нашли место, более-менее подходящее для выгрузки танков. Кстати, поскольку откомандированные танки «КВ-1» были свежей постройки (недавно собранные в Челябинске, возможно, с использованием эвакуированного туда задела довоенных частей), на нашего капитана Никитина возложили еще и обязанности по написанию отчета о том, как поведут себя эти танки в боевой обстановке вообще и в экстремальных условиях десантирования с моря в частности. Видимо, чтобы нам всем жизнь медом не показалась…
Между тем Митичкин командовал. По его приказу сначала «Маркин», а затем и «Мариуполец-9» отдали буксиры и, выбрав из воды концы, оттянулись вместе с катерами назад.
Потом застучали собственные движки наших паромов, и оба «Зибеля» медленно пошли к берегу, до которого было, если выражаться на флотский манер, мили полторы. Волнение было приличное, но все-таки не дотягивающее до штормового.
Наконец под плоским днищем нашего «Зибеля» зашуршали прибрежный песок и галька. Потом мы уперлись носом в дно и остановились, покачиваясь на волнах – до берега оставалась узкая пятидесятиметровая полоска воды.
Двигатели тарахтели на холостых оборотах. Моряки быстренько опустили сходни и начали прямо-таки подпрыгивать от нетерпения в ожидании нашей высадки и неизбежного собственного ухода в обратный путь.
Экипаж нашего «КВ-1», которому предстояло высадиться прямо в воду, несколько оробел и замялся. Взгляд Митичкина начал метать в нашу сторону громы и молнии.
– Давай, Потеряхин, попробуй ты! – скомандовал Никитин, понимая, что у меня это получится лучше.
