седьмом году. Чума пришла на следующий год. Прошло еще девяносто девять лет. Мы должны проснуться семнадцатого декабря одна тысяча пятьсот сорок шестого года.
– Думаешь, там будет не так, как сегодня?
– Конечно! Я в этом не сомневаюсь.
– Может быть, они будут есть больше баранины – у них же столько овец.
– В декабре не будут. Это же рождественский пост…
– Вот черт! Ну почему мы не можем провести наши последние дни в июле?
Лучина догорела. Теперь комнату освещал лишь огонь очага. Я повернулся на бок и уставился на краснеющие угли. Несколько искр взлетело в воздух. Наступила тишина.
– Думаю, нам не нужно рассказывать людям о том, откуда мы пришли, – сказал Уильям. – Они не помнят правления короля Эдуарда Третьего. Это для них непостижимо. А людям не нравится то, чего они не понимают.
– Точно…
– Надо говорить, что мы прибыли из мест, где никто не бывал. Из Индии… или Московии…
Я лежал на боку, глядя в огонь.
И думал я о том, прожил ли кто-то из моих детей столько, чтобы попробовать сахар.
IV
Я проснулся, но глаза не открыл. Я чувствовал, что моя нога прижата к какой-то массивной мебели. В комнате было темно. Сквозь ставни не пробивались лучи света. Не чувствовал я и тепла от очага, рядом с которым заснул вечером.
Рядом раздавалось мерное похрапывание.
– Уильям?
Храп продолжился.
Я стал вспоминать вчерашнее утро. Мельник из Крэнбрука произносил слова, смысл которых был нам непонятен. Что бы это значило? Не может ли язык за девяносто девять лет измениться настолько, что я не пойму, о чем говорят в собственном доме? Если так изменились дома, одежда и пища, то почему бы не измениться и языку? Как нам с Уильямом выйти на улицу, не вызвав удивленных вопросов о том, откуда мы родом?
Храп прекратился.
– Ты думаешь так громко, – сказал Уильям, – что я проснулся. Что у тебя на уме?
– Новая одежда, брат. Чем дальше мы от собственного времени, тем более странно выглядим. И тем больше вопросов нам станут задавать.
– Нам нужен портной.
– Если мы закажем новую одежду, то как скоро сможем получить ее? В лучшем случае портной скажет: «Приходите завтра». А завтра для нас наступит через девяносто девять лет!
– Что же нам делать?
– Нам нужен тот, кто сможет продать нам старую одежду. Может быть, хозяин этого дома? Он хотя бы может знать кого-то, кто недавно умер, и вдова распродает ненужную одежду.
В темноте раздался глухой стук, словно кто-то стукнулся головой о балку. Я услышал звук шагов прямо над нашей головой.
– Интересно, не призраки ли мы? – поинтересовался Уильям.
– Я тоже об этом думал.
– Но я решил, что это не так. Живые боятся призраков. А мы сами боимся живых.
– Может быть, они сами призраки, – прошептал я. – Все, что мы видим и слышим, это мир призраков, а мы – единственные живые люди в этом мире.
– Ох, Джон, какая страшная мысль…
Я поднялся и положил свою суму на стол. Меч мой куда-то делся… Потом я вспомнил, что оставил его в проходе. Я вспомнил белые каменные стены дома мастера Лея и двинулся туда, где, как мне казалось, была дверь, но сразу же наткнулся на какой-то деревянный шкаф. Металлическая тарелка полетела на пол.
– Похоже, тебе не терпится встретиться с нашими хозяевами, – сказал Уильям.
В углу комнаты я заметил отблески огня и направился туда. Я нагнулся, надеясь найти кочергу и расшевелить угли, но не нащупал ничего
