– Мне это не нравится, Генри, – вздохнул он. – Совсем не нравится.
– Может, Масамуне просто хочет устроить тебе выволочку за побег?
– Если бы дело было только в этом, он бы не стал привлекать прислугу. Здесь что-то посерьезней. Идем?
Он поправил джемпер перед зеркалом, пригладил волосы и, не оглядываясь, направился к лестнице наверх.
Макалистер разделял его предчувствия. Перед дверью гостиной он остановил Сорату и сказал тихо.
– Что бы не случилось, не теряй головы.
– Моя голова всегда при мне, – ответил Сората и вошел внутрь.
– А мы вас уже заждались! – немедленно отреагировал доктор Фишер. Его сухая темная фигура ссутулилась в мягком кресле, как воронья тушка, и глаза следили за вошедшими так же внимательно. – Любите ранние прогулки, как я погляжу.
Сората с достоинством кивнул.
– Доброе утро всем. Прошу прощения, что заставили себя ждать. В чем причина собрания? На наш сигнал бедствия ответили?
Масамуне поднялся со своего места и поправил очки.
– Боюсь, господин, дело в другом.
– В чем же?
– Дело в вас.
Генри не спешил отходить от Сораты. Кроме них, секретаря и доктора в гостиной расположились девушки – Руми, Кейт и Мицуки. Кутанаги Тору тоже присутствовал, но незаметно, сжавшись в самом углу и старательно делая вид, что его тут нет. Руми казалась озабоченной, Саваки расстроенной, а Кейт… Пожалуй, Генри показалось, что она довольна. Это особенно напрягало.
– Во мне? Я не очень понимаю, Масамуне-сан. Что происходит?
Сората по очереди оглядел всех собравшихся, ища хоть намек на ответ. Фишер внезапно хлопнул в ладоши, и этот звук заставил Сорату едва заметно вздрогнуть.
– Поскольку в нашем общем решении немалую роль сыграло мое мнение, как врача, то мне и отвечать. Кимура-сан, в сложившихся обстоятельствах я не считаю возможным и дальше хранить вашу тайну. Я говорю о том времени, что вы провели в стенах психиатрической лечебницы. Полагаю, что оказавшись в замкнутом пространстве, наедине друг с другом, мы не должны таить такие секреты.
Слышно было, как в тишине прерывисто вздохнула Мицуки и прижала ладонь ко рту.
– Кроме этого, смею напомнить, что вы утаивали от нас тот факт, что долгое время принимали сильные успокоительные и сейчас вынуждены возобновить курс. Ваши психические реакции нарушены стрессом и замедлены лекарством. Разумеется, мы ни в коем случае не ставим вам это в вину, Кимура-сан, все же ваше недавнее прошлое было весьма травмирующим, и мы все это понимаем, – на этом месте Фишер выдал дежурную ласковую, но совершенно не натуральную улыбку. – Однако ваша способность мыслить здраво в сложившихся обстоятельствах ставится мной, как практикующим психологом, под сомнение.
Масамуне важно кивнул, и Генри понял, что они подоспели к финалу тщательно разработанной постановки, сценарий которой был продуман заранее и прошел как по нотам. Его обуяла злость.
– Подумайте, что вы несете! Вы что, считаете его сумасшедшим?
Лицо Фишера мгновенно потеряло всякое подобие добродушия.
– Это вы сейчас называете его сумасшедшим. Я лишь настаиваю на том, чтобы Кимура-сан больше времени посвящал своему здоровью. Отдыхал, спал и хорошо питался, а не бегал по лесу ночи напролет.
Намек был более чем прозрачный. Генри посмотрел на притихших девушек. Мицуки поспешно отвела взгляд.
– Как меня достал этот фарс, – лениво протянула Руми и забросила ногу на ногу, оголяя бедро через высокий вырез юбки. – Маса, скажи прямо, что метишь на место босса, и разойдемся на этом.
– Хасегава-сан! – воскликнул Масамуне, оскорбленный в лучших чувствах. – Как вы можете предполагать такое?
– А тут и предполагать не надо, – фыркнула она, ничуть не смущенная. – Все ясно как божий день. А вы, Фишер-сан, давно заделались личным врачом Сораты?
Она обличающе ткнула в доктора длинным красным ноготком.
– Ой-ой, Хасегава-сан, – доктор покачал головой. – Вы так радеете за Кимуру-сана, что я почти тронут, а это, знаете ли, бывает со мной редко.
– Не потому ли что вы эгоистичный желчный немец?
– Не стану спорить в некоторых озвученных вами фактах, моя хорошая.
Про Сорату все как будто забыли, но Масамуне вновь напомнил о нем.
– Господин, поймите меня правильно. Я забочусь о вашем здоровье. Я был предан вам на протяжении долгих лет!
– Двадцати шести, – поправил Сората. – Ты служишь мне двадцать шесть лет, Масамуне.
