Никифоровну, подсматривающую скандал Голиковых у высокого забора, она попросила Микилку остановиться. С плутоватым выражением на лице прижала палец ко рту, прося Люсю не выдавать ее, и ужом выскочила из саней. На ходу напялила на голову маску червя Жвала и подкралась к Никифоровне.
Бабка, не отрывая глаза от заборной щели, кусала сухие губы и что-то бормотала себе под нос. И согнулась же, чтобы подсмотреть, как спина только не болит?
А за забором кипели страсти. Вениамин и Матрена Голиковы выясняли отношения.
– Ты какого смотрел на эту облезлую швабру из булочной! Думаешь, я не видела, как ты зенки-то пялил, а?!
– Душечка моя, да ни в жизнь! Я ж на булочки только и глядел. Зачем мне на нее смотреть-то?
– Тебе известно зачем! На кости небось позарился!
– Матреночка, что ты, голубушка моя!
– Отойди от меня, кобелюка!
Тиса даже сама заинтересовалась склокой и захихикала. Пристроилась рядом с соседкой, заглядывать в щелку.
– Смешно ругаются, правда? – прошептала.
Тут-то Никифоровна и заметила ее. Видимо, маска и вечер полностью преобразили девушку, поскольку старушка заголосила и с прыткостью молодецкой чуть на забор не полезла.
Войнова давай ее держать, чтоб не упала, а та впотьмах еще больше взвыла со страху, стала отбрыкиваться.
– Да это же я, не бойтесь! – захохотала Тиса, снимая маску. Это послезавтра ей будет стыдно за свое поведение, а нынче казалось, что она здорово повеселила соседку.
– Тьфу! Постоялица Альки, что ль? Чтоб тебя изнань в испод забрал! Дурная девка!
Под задорную ругань Никифоровны девушка зашла во двор. Там, присев перед конурой, взялась весело перегавкиваться с Силачом на потеху всей семьи Кадушкиных и примолкших за забором Голиковых. Люся с Микилкой вскоре пополнили ряды зрителей. Представление продолжилось, когда маску Жвала заметила Натка и потянула к ней свои ручки. После чего сестра с братцем устроили забег вокруг взрослых, по очереди пугая друг друга в маске. Вот они-то точно оценили ее выбор, радовалась Тиса, глядя на ребят. Закончилось тем, что она из доброты душевной оставила маску детям. У нее другая есть, пусть скучная, но и такая сойдет.
Глава 23
Воскресенский бал. Веселье начинается
Всем известно, что на бал положено опаздывать. Считается, к его началу прибывают самые нетерпеливые, а позже всех покидают большие любители выпить или страстные игроки.
Сани Перышкиных прибыли вовремя, то есть часом позже назначенного в пригласительной записке.
Великолепный дворец в четыре этажа горел рядами окон, откуда доносились звуки оркестра. Парадная аллея с рядами статуй освещалась цепочкой вэйновских факелов, как и высокое крыльцо со множеством ступеней. Дюжина нищих просила подаяние у белокаменного крыльца. Сегодня для них счастливейший день в году, поскольку в святое Воскресение каждый благочестивый верующий обязан подать хоть копейку просящему.
Тиса покинула сани вслед за гостеприимным милейшим семейством Перышкиных. Степенный спокойный муж Аркадий Матронович и его улыбчивая, легкая в общении, как и дочь, супруга Нина Ульяновна показались такими добрыми, что видящая готова была их расцеловать! Спасибо, что привезли сюда.
Как же ей здесь нравилось! Дух захватывало в предвкушении. Как тут усидишь на месте? Войнова даже притопывала ножкой от нетерпения. Однако, чтобы приблизиться к распахнутым дверям светского дома, им полагалось отстоять очередь в несколько семейств, подождать немного. Что поделать, все хотели попасть на бал.
– Ваня с Васей говорили, что приедут к шести. И Мо Линич с нашими, наверное, уже здесь, – возбужденно щебетала Люся. – Мамочка, мы с Тисой будем с ними, как зайдем, хорошо?
Нина Ульяновна была не против, как и глава семейства, поскольку доверяли почтенному заведующему Мо Ши. Эти родители вообще в дочери души не чаяли и редко когда в чем отказывали, всячески баловали, хотя с трех старших сыновей порой спрашивали за проступки по строгости. Ваней звали среднего брата Люси, а Васей – его жену Василису, невестку старших Перышкиных. Молодые обещали прибыть другими санями раньше и дожидаться родных в Серебряной зале. Двух других сыновей не было в Оранске. Старший уехал по торговым делам отца в Ирополь, а младший учился в Белограде в морской гимназии.
Тиса не зря предвкушала веселье и оказалась права. Оно началось уже с крыльца. Семейство, за коими в очереди держались Перышкины, назвалось привратнику как Сипович. Усталого вида старичок с козлиной, припорошенной снегом бородкой, как потом узнала видящая, состоял в чине второго судьи Оранска. Его напыщенная супруга с пятью подбородками по необъятности фигуры могла соперничать с Отрубиной-старшей. С ними – не менее пышнотелая дочка с капризно выпяченной нижней губой. Мать и дочь пришли в масках красноперого Гора и сварливо высказывали привратнику, что их надо пропустить раньше других. Смотрелись они забавно – как отъевшиеся индейки. Так что Тиса уже начинала хихикать, благо благоразумия хватало не указывать пальцем.
