– Кося все время просил есть, а я только и могла, что говорить ему: «Потерпи еще немного», у меня самой желудок сводило от голода. – Шепот привидения струился потоком и, если не прислушиваться, был бы похож на шелест ветра в листве. – Но найти поверочного в тот день не удалось. Судебный дом был закрыт. В отчаянии я не знала, что делать. И, когда случайно увидела приютных детей, мне показалось, что оставить на время Косю в приюте, где он хотя бы получит миску горячей тюри, есть самое верное решение. Пообещав, что скоро за ним вернусь, я заставила Косеньку зайти в «Сердечный кров», а сама сбежала. Ночевала на почтовой станции, а на следующий день снова отправилась в судебный дом. На сей раз он оказался открыт, но там мне сказали, что нужный мне поверочный Вазоров в отъезде и должен прибыть на днях или позже. Несколько дней – всего ничего, коли у тебя есть еда и крыша над головой, а я этого не имела. Чтобы продержаться, взялась за работу – таскать мешки с просом, но вскоре поняла, что такой труд мне не по силам. Судьба меня привела в школу одаренных. Нет, я не устроилась учителем, поскольку школа тогда еще служила лазаретом. Устроилась сиделкой. Помню, как радовалась, что мне разрешили поесть в столовой и дали койку под чердаком. Это был пятый день, как я оставила брата в приюте. Можно было уже забрать Косю, перебиваться одной тарелкой на двоих, но я малодушно не сделала этого, решив поехать за ним после того, как получу бумаги от судебного поверочного. И не ожидала, что он сам меня найдет следующим днем, после моей смены. Верно, я столь надоела привратнику в судебном доме, что он передал мои слова поверочному первым делом, как только тот прибыл в Оранск. Так или иначе, в тот поздний вечер мы с Косей стали богатыми! Маленькая шкатулка, что отдал мне Артемий Вазоров, оказалась с накладом и вмещала огромную пачку бумаг, векселя и фамильные драгоценности, которые не вместились бы даже в ящик стола. Если бы я не стала ждать утра, а отправилась за братом тотчас, наняла бы коляску и уехала, как подсказывало поступить мне сердце, то все бы сложилось иначе. Но я решила не торопиться.
Привидение замолкло и снова закачалось из стороны в сторону.
– Что случилось потом? – спросила видящая, стараясь не дышать лишний раз.
– Ночью я проснулась оттого, что пол и стены заходили ходуном. Было страшно! С грохотом рушились балки и потолок. Я хотела пробраться к лестнице, но по дороге к ней под моими ногами треснул пол и разверзлась черная пропасть, из которой гремел гром. Я сорвалась в нее… ушла из мира живых, оставив братика одного.
На какое-то время установилось молчание. И первой его нарушила видящая.
– Прошло столько лет, твоего брата, может быть, уже тоже нет в живых, – задумчиво произнесла она.
– Нет! Косеслав живой! Я знаю! – зашипела Манила, и коса ее вновь взвилась к потолку. – Пожалуйста, найди его и отдай шкатулку! Пусть не серчает на меня, что я его бросила.
– Косеслав… – Тиса вдруг замерла. А ведь она слышала недавно от Агаты об одном пожилом человеке из приюта, что носил такое имя. Неужели? Единый, имя распространенное, но если это он, то…
– Скажи, у него есть какая-то примета? Родинка или еще что, чтобы опознать наверняка? – встрепенулась она.
– Две родинки над бровью, вот здесь.
– Мне нужно немного времени, чтобы проверить предположение. – Тиса оглянулась, понимая, что, где бы она ни присела, все одно испачкается. Ну да ладно. Одежду можно потом почистить. Предварительно поелозив сумкой по половицам, девушка уселась прямо на холодный пол. Прислонилась спиной к жесткой стене и закрыла глаза.
– Ты видящая?! – благоговейно прошелестело привидение. – Я чуяла! Я знала, что ты мне поможешь!
– Пожалуйста, тише, – прошептала Войнова, не разлепляя век.
Агата сказала, что больного отца благочинника зовут Косеслав, он бывший приютный, потому вполне мог являться тем самым братом призрачной Савелии. Да и Зыков от Лыкова отличается одной буквой. Ребенок вполне мог не выговаривать фамилию и в приюте числиться неверно.
Тиса вынырнула из поиска, снова оказавшись в темной трещине. Проверка провалилась – благочинник на службе, а не дома. Привидению пришлось еще раз набраться терпения, поскольку видящая подняла руку с вытянутым указательным пальцем, призывая к молчанию. Затем девичья ладонь накрыла серебряные наручные часики. Теперь вспомнить день, когда она хохотала при виде влюбленной парочки: Сергей обнимал Лизу и назвал губернатора старым мухомором. Да уж, понятно, почему Отрубина испугалась. Так смеются только сумасшедшие! Чтобы хоть каплю еще раз!.. Скрипнув калиткой, на улицу вышла простоволосая женщина в полушубке с малым ребенком на руках. Смотрела, брови хмурила.
– Сережа, тебя отец к себе зовет.
