полночь.
До утра она почти и не спала толком, боясь пропустить рассвет. Зато ранним утром уже входила в ворота приюта и первым делом наткнулась на прачек у колодца. Среди них – хорошо ей знакомые Янина и мать с дочкой.
– Тиса Лазаровна! Вы не представляете, что мы сейчас расскажем! – поспешили они поделиться первыми. – Стешу-то нашу выгнали!
– Как это выгнали?
– Вчерась проверяющие приезжали! Трое человек из Белоградского благотворительного совету. Все тут напроверяли, во все углы шныряли, даже к нам в мойню заглядывали. Оказалось-то, Степанида с Праскевой себе столько добра приютского наворовали! Прорву!
За минуту Тиса узнала, что Степаниду сместили и поставили теперь вместо нее Любаву Петровну, или, как иначе ее все называют, матушку Любаву. Приютным она была знакома с поездок в монастырь. По словам прачек, женщина спокойная, рассудительная.
– А еще у нас будут наконец мастерская и ткацкая! – не выдержала юная Настасья. – Потому что приходил какой-то богач и отвалил целый мешок денег на постройку и мастеров!
– Да ладно заливать-то, Настька! Видела я его, мужчина видный, из благородных, чай, только мешка почто-то не заметила, – фыркнула Янина.
– А Поня? – оборвала ее видящая. Ей, спору нет, интересно было бы послушать все радостные сплетни, но позже. – Она здесь, я знаю.
– Ой, конечно, Тиса Лазаровна! Здесь! Ее вчера привезли графские, говорят, что-то с бумагами сочинено неверно было. Вот и вернули. Так что идите к матушке Любаве. Думаю, что…
Что думала Янина, Тиса уже не слышала, она побежала к зданию приюта.
В приемной, куда видящая ворвалась с коротким предупредительным стуком, пожилая седовласая женщина неспешно перебирала на полках бумаги, распределяя их по стопкам на письменном столе.
– Простите меня! Я по поводу Полины Средовой… – перевела дух Тиса.
Матушка Любава оглянулась, и вошедшую изучил умудренный жизнью взгляд.
– Вы, я так понимаю, Тисия Лазаровна Войнова? – без особого удивления степенно спросила женщина.
– Да, – подтвердила та и продолжила скороговоркой. – Пожалуйста, не отдавайте Полину графине Озерской! Девочка уже привязалась ко мне, и я очень хочу ее удочерить! Очень! Вот. У меня и бумага есть на удочерение. Пожалуйста, посмотрите…
На стол лег пожеванный листок с гербовыми печатями. Матушка Любава несколько секунд продолжала рассматривать незваную гостью, затем спустила на нос очки, что до сего момента играли роль ободка для волос, и ознакомилась с заявлением. За это время Войнова, казалось, разучилась дышать.
– Угу-угу, – произнесла себе под нос смотрительница, затем отыскала на столе печатницу и поставила прямоугольный оттиск на заявлении. – Можете забирать девочку. Поздравляю.
Тиса не могла поверить своему счастью. Неужели так просто? И больше никаких препон? Несказанное везение! Поистине милостив ты, Единый! Ликование в душе ее было таково, что, будь сердце колоколом, оно бы выбивало благовест на всю империю.
Во время секундного видения на лавке в коридоре выяснила, что Поня находится в трапезной. Туда и направилась. В числе других ребятишек девчушка из-за угла подсматривала за Митрофанычем, хлебающим щи. Присоборного юродивого было не узнать. В кои-то веки одет, отмыт. Борода подстрижена. На носу болячки посветлели. Под присмотром няньки Раи мужик вел себя спокойно, с шумом втягивая в рот капусту из ложки. Лишь когда заметил ребят, снова заголосил про удушающую глину и кусачие камни. Негромко так заголосил, будто предупреждал: «Мои щи, не трожьте, мол».
– Ты, родимый, всегда захаживай теперь. Больше никто не прогонит, – приговаривала нянька.
Тиса шагнула в трапезную, и Поня, словно почувствовав взгляд, обернулась. Радостно взвизгнула и понеслась ей навстречу. Обнялись двое крепко, до слез. Поделились друг с другом, каких волнений натерпелись за последние дни, и пообещали никогда больше не расставаться.
Получасом позже Войнова уводила ребенка из приюта. Все пожитки дочери уместились в небольшом узелке. Прачки проводили их до ворот. Прощай, «Сердечный кров»!
В обед на Коромысловую заехал на санях Климентий и был приятно удивлен новостью о чудесном вызволении девчушки из графского плена. Забрал обеих в клуб. По дороге они заглянули в пекарню Творожковых и накупили сладостей. Выбирала, конечно, Поня. Чай пили в гостиной клуба всей честной компанией. Тиса смотрела в приветливые лица, благодарила всех за помощь и доброту к ней и девочке. Поня после полдника разомлела и задремала.
Люсенька принесла одеяло и укрыла малышку.
– Она просто цветочек.
– И что теперь думаешь делать? Уедешь или останешься? – прямолинейно спросила Образцова, собирая со стола чашки на поднос.
Тиса передернула плечами.
– Уж точно не в ближайшие сутки. Нужно получить в управе новые свидетельства на Поню. Это три дня.
– Ну что ты, Клара, задаешь неудобственные вопросы, – вмешался Мо Ши, сверкнув на нее взглядом сквозь щелочки узких глаз. – Тиса должна все обдумать. А вы, золотой мой искун, обещали мне еще продолжить обучение, пока находитесь в городе.
