Потерянные

– Ушатов сильнее. Видал, как лупит!? – язык Юлия слушался неважно.

– Да все мимо, – усмехнулся Натан, огладив брюшко.

– Аврелий Постук – опытный боец, – пробасил Славогор.

Спустя пять минут, наполненных репликами болельщиков, поединок на самом деле завершился победой вэйна по фамилии Постук. Юлий разлил всем янтарной жидкости из бутыли, и мужчины подняли бокалы.

– Ну что, давайте, друзья, еще раз за встречу, – произнес он. – И за возвращение Славогора.

– Э, нет, – возразил шкалуш, подняв указательный палец. – Выпьем в этот раз за нашего друга. Жаль, что его нет с нами.

– Ага, он слинял от нас и слова не сказал, а мы за него пей? – надул губы Жигаль и получил полный укоризны взгляд от Славогора.

– Он обезвредил полоумного отступника. Волен гулять без нашего на то разрешения, – протянул Скакун. – Давайте за него. Славик, Юлька…

Мужчины опрокинули в себя горячительную жидкость. Дружно зафыркали. Закусили полосатой солониной и солеными перцами.

– Не, я-то подозреваю, из-за чего он мог так сорваться. Возможно, вообще в пустоши подался. – Юлий загадочно улыбнулся. – Все дело в неразделенной любви. И не спрашивайте, кто она, – заплетающимся языком предупредил он, – я дал зарок молчания.

Натан пригладил бороду, хитро поглядывая на друга.

– Слышал, Разумовская выходит за вашего управного, – он поднял пустой бокал и сквозь прищур рассмотрел его. – По весне назначена свадьба.

– Не угадал, – самодовольно хмыкнул Юлий.

– Вот как? – Натан вздернул брови и подался вперед. – А кто же тогда?

– Будет вам трепать языками! – проворчал Славогор. – Коль надо, Дем сам расскажет, как явится.

Как ни странно, но чтец и Скакун вняли совету шкалуша и закрыли тему. А вскоре все внимание мужчин было отдано очередной схватке на арене.

* * *

Утренний свет проник во флигель и лег на половицы солнечными пятнами. Свежий весенний бойкий ветер словно дожидался, пока ему откроют форточку, чтобы как следует ею наиграться. Уже полчаса, как Тиса подняла Поню, чтобы умыть и накормить. Зашла Алевтина с детьми, одарила бумажным кульком, полным пирожков на дорогу. Поблагодарив, постоялица попросила ее присмотреть за дочкой, пока сбегает в едальную лавку. Забыла добавить к собранной снеди сыр и печенье, которые с охотой ел ребенок.

За калиткой Войнова столкнулась с Климом, который как раз собирался войти. Уткнувшись носом учителю в грудь, тут же отпрянула. Школьная коляска стояла у обочины.

– Ты рано, – удивилась она.

– Я прибыл раньше, чтобы поговорить!

Тиса отметила взъерошенный вид Ложкина и лихорадочный взгляд. Глаза светились так, что в темноте могли бы соперничать с уличными фонарями Оранска. Понятно. Значит, девочки рассказали о кургане.

– Мне нужно в едальную лавку.

– Я составлю компанию?

Пока они шли на соседнюю улицу, Клим сумел выспросить все подробности из первых уст. Видящая отвечала, хотя внутри то и дело поднималась волна досады. А у крыльца лавки, когда он коснулся ладони, осторожно отстранилась. Боже, дай терпения.

– Я понял, в чем был мой просчет, – вещал учитель, – не учел почвенных сдвигов. Земледрожания! Все из-за них, определенно. Курган просто сместился ниже по склону предгорья к центру долины.

– Определенно, – вяло отозвалась Тиса, однако тот будто ничего не замечал.

Купив печенье и полголовки сыра, направилась обратно, и Климентий хвостиком последовал за ней.

– Это будет сенсация. Посмотрю я в глаза тех, кто насмехался над нашей идеей, когда покажу им золотое перо Гатчиты. Не уезжай, Тиса, – он обратил на нее горящий взор, заставив остановиться, – вместе мы теперь свернем горы. Я уже буду не тот бедный учитель. Мое предложение еще в силе…

На этом терпение девушки стремительно почило.

– Клим, пожалуйста, не надо, – взмолилась она. – Я ведь не шутила, сказав, что люблю другого.

Мужчина закусил губу, лицо его помрачнело. Тиса продолжила путь, и вскоре учитель нагнал ее. Какое-то время шли молча. Ложкин исподлобья оглядывал окрестности и пощипывал подбородок.

– Этот вэйн – жуткий сноб, – спустя квартал произнес он глухо.

– Откуда ты знаешь, ты его не видел, – огрызнулась девушка.