– Видел. – Блондин глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду.
Тиса резко остановилась.
– Что? – прошептала она еле слышно.
Учитель отвернул лицо в сторону, смотря вдаль, и поморщился.
– Он был здесь, когда ты болела. Пожалуй, я повел себя недостойно тогда, и теперь мне стыдно за свой поступок.
Горло перехватило.
– Зачем он приходил?.. Клим?!
– Не знаю, но полагаю, чтобы забрать тебя. Тиса, прости меня. Я впервые почувствовал к женщине нечто большее и поэтому не хотел отпускать. Поступил как эгоист…
– Что ты ему сказал? – перебила его, не желая снова слушать речи о любви.
Климентий помял пятерней свою светлую длинную челку, прежде чем поднять виноватый взгляд и ответить.
– Сказал правду: что ты желала избавиться от видений с ним и ради этого приехала в Оранск.
Несколько секунд Войнова молчала, прибитая признанием. После простонала:
– Боже, от вас одни неприятности, учитель.
– Тиса…
– Уйдите с моих глаз! – с обидой выкрикнула она. – Мы сами доберемся до станции, без провожатых.
– Пожалуйста, прошу…
– Нет, это я прошу, – остановила блондина взглядом, – дайте мне передохнуть от вас. Умоляю.
Ложкин смотрел в расстроенное лицо бывшей ученицы и, пожалуй, только сейчас в полной мере понял, что? натворил. Молодая женщина отвернулась и пошла дальше, прочь от него.
– Я сожалею, – прошелестело ей в спину.
Ветер трепал подол. Быстро шагая, Тиса придерживала юбку рукой и качала головой. «Ну почему, Единый? – шептала она. – Что за рок такой?» Демьян был рядом все время. Почему не поговорил с ней? Почему слушал речи Ложкина? Почему так легко поверил, что она любит другого? Нет, большей досады девушка еще никогда не испытывала.
Посмотрела в бесконечную синь над головой. Единый! Она бы многое отдала за то, чтобы увидеть его и все объяснить! Не может же быть такого, чтобы она потеряла его навсегда, что счастье ускользнуло от нее? Нет, они не станут потерянными друг для друга навсегда, как души в том беспросветном романсе.
Войнова не заметила, как ноги принесли ее обратно. Калитка оказалась приоткрытой, во дворе собралась вся семья Кадушкиных и что-то обсуждала вполголоса, что само по себе необычно.
– Тиса Лазаровна, пока вас не было, к вам заходил гость, – сообщила бывшей постоялице Алевтина.
– Гость? – Видящая окончательно вынырнула из сети собственных размышлений. Что еще за гость? Неужели, несмотря на просьбу не устраивать долгих проводов, Мо Ши или Строчка решили приехать? Или…
В этот момент Поня тронула ее за руку, и Тиса опустила взгляд. Увиденное заставило ее замереть, сердце пропустило несколько ударов. В ладошках девочка увлеченно крутила ленту. Некогда новая атласная змейка, васильковая с серебристым краем, нынче представляла собой повидавшую виды полоску ткани. Края уже не блестели и скрутились, концы обтрепались. Но это была она. Несомненно.
Тиса присела перед ребенком.
– Где ты взяла эту ленточку? – Голос с трудом ее слушался.
– Сосед подарил! – без утайки выдала Поня, любуясь блеском атласа. – Хорошенькая, правда, мам?
– Очень, – выдавила хрипло.
Поднялась с корточек. Что-то в ее глазах заставило Алю тут же затараторить:
– Ну да, это был сосед, Тиса Лазаровна. Вон, Тарас мой говорит, что некоторое время он жил напротив, смотрел за домом Соломиных. Приятный положительный мужчина. Ушел пару минут как и…
– Куда он пошел? – перебила ее Тиса, оглядываясь. – Аля, пожалуйста!
Кадушкина несколько опешила от того, что обычно уравновешенная постоялица схватила ее за руку и затрясла, как яблоню по осени.
– Он пошел в сторону парка, я точно видел, – подсказал Устин и тем спас свою мать от цепких рук.
Бросив Кадушкиным короткую просьбу присмотреть за дочкой, видящая рванула к калитке с резвостью косули, за которой гонятся волки. Выбежав на улицу, она чуть не сшибла с ног Никифоровну и еще какую-то незнакомую старушку.
– Простите! – повинилась перед женщинами.
– Тиса Лазаровна, – сощурилась Никифоровна, – а кудай это вы так торопитесь?!
