– Это Понька-птичница, – с охотой отозвалась самая старшая, поглаживая русую косу, что тонкой змейкой лежала на ее груди. – Гляди-ка, вот глупыха! Опять стащила хлеб из трапезной! Ее Степанида Силовна за это за ухо оттаскала. А она снова еду изводит.
– Понька?
– Ее Полей вообще зовут, – подхватила разговор другая девочка, радуясь возможности показать себя осведомленной, – но все кличут Понькой, потому что она букву «Л» не выговаривала.
– Вместо «ложка» говорила «ножка»! – Девчонки дружно захихикали. – Спрашиваешь: чем ты кушаешь? Она: ножкой! – Снова хи-хи. – А еще вместо «стол» – «стон». «Хнеб», «пожануйста», – перечисляли по очереди хохотушки.
– Ой! – неожиданно вскрикнула та, что постарше, тараща испуганные глаза в окно. – Графиня Озерская идет!
Девчонки суетливо замялись на месте, кося в окно. Тиса сжалилась над ними и отпустила взмахом руки, поблагодарив за сведения. Хохотушки мигом умчали, будто и не было.
От ворот приюта по тропинке гордо вышагивала худая, как стерлядь, и прямая, как лом, графиня, одетая вся в черное. Как всегда, при маленьких и грустных пажах. Ладно саквояж, но зачем ее светлость заставляет детей таскать за собой зонт по зиме – непонятно.
Войнова взглянула в бесстрастное лицо графини и вспомнила ее сына – вот уж неприятный молодой человек. Отвернувшись от окна, зашагала к лестнице, чувствуя то же желание, что и у приютных девочек, – не пересекаться дорожками с графьями Озерскими. Пора домой.
Люся ждала ее внизу с Жориком, обвешанным пустыми корзинами, как пятилапник игрушками.
– Я раздала почти всё! – радостно отчиталась Люсенька. – Вот, осталось на одного человека. Может, отдадим смотрительнице?
– Не надо. Дай-ка мне.
Спрятав в карман кулечек с подарком, травница отпустила своих помощников, попросив подождать ее в санях. Сама же направилась к Степаниде Силовне в приемную, чтобы попрощаться. Однако на подходе была чуть ли не сметена смотрительницей и ее подручницей Праскевой. Вовремя посторонилась. Оголтелые тетки неслись в парадную встречать графиню.
Пожалуй, театр много потерял, не призвав в лицедеи эту парочку.
Началось с того, что Озерская с ее уверенным шагом едва не нырнула носом в лохань с грязной водой, выставленную посреди парадной. Надо отдать должное выдержке ее светлости. На кабачковом лице не дрогнул ни один мускул. Графиня подняла бесстрастный взгляд на черный, покрытый плесенью потолок приюта. И ее тонкая бровь таки надломилась.
Тут и понеслась песня, знакомая Тисе чуть ли не слово в слово.
– Благодетельница, светлость наша графиня Лидия Аскольдовна! Как милостив Единый, что привел вас сегодня в нашу скромную обитель! – трубой заголосила Степанида, выпучив от радости и без того круглые глаза.
– Ай-ай! Не серчайте, что не могём встретить по чести, – подвыла тут же юркая Праскева с ликом опытной страдалицы. – Вот, крыша-то совсем прохудилась! Остались мы без теплого крова, благодетельница! Уж мы чинили-чинили крышечку, усе руки занозами занозили! Да нету моченьки брешь злую залатать!
– Артель бы нанять, благодетельница, да откудова деньги брать-то? С сирот да горемык безродных что взять?..
Наблюдая за представлением, Тиса с трудом закрыла рот, который от удивления выдавал одну букву – «О-о». Когда графиню под белы руки повели наконец в приемную, девушка с облегчением вырвалась из «Сердечного крова» на свежий воздух.
Поражаясь прыти смотрительницы и ее подручницы, чуть было не прошла мимо. Хорошо, вспомнила про должок. Девушка достала из кармана бумажный пакет. По мере ее приближения к беседке из-за деревянных бортов пару раз мелькала вязаная шапка – малышка забеспокоилась. «Того и гляди сбежит снова», – подумала Войнова.
Остановившись у порожка, положила пакет на бортик беседки.
– Вот, остался последний подарочек, – посетовала будто сама себе. – Мыло душистое земляничное, пастилка вкусная, зубам полезная, да печеньки с изюмом. Положу-ка все здесь. Может, найдется хозяин да заберет.
Развернулась да обратно пошла. И уже с тропинки краем глаза заметила, как пакет исчезает в недрах беседки. Вот и славно.
С улыбкой на губах от удачного завершения уловки, Войнова вышла за ворота. Рядом с санями Жорика стояла черная карета на полозьях, впряженная в четверку гнедых. Экипаж ее светлости. В окошке дернулась занавеска, и Тиса неприятно удивилась, встретившись взглядом с молодым графом Озерским. Безразличный было взгляд холеного ловеласа вдруг вспыхнул от узнавания. Яркие пухлые губы скривились в усмешке. Девушка отвернулась и направилась к своим саням. Принесла ж козла нелегкая! Внутренний голос советовал поторопиться.
Люсенька, заметив подругу, привстала со скамьи и помахала перчаткой. Тиса кивнула в ответ. Однако спокойно дойти не довелось. За спиной послышались хлопок каретной дверцы и скрип быстро нагоняющих ее шагов. Не успела ойкнуть, как ее локтем завладел жесткий захват.
– Куда вы так торопитесь, дражайшая Тиса Лазаровна? Разве вы не желаете поздороваться со старым знакомым? – Дернув за руку, граф развернул девушку к себе лицом, и теперь она имела честь лицезреть холеное нагловатое лицо барчука в обрамлении сиреневого парика. Белокожая шея утопала в кружевном жабо, а надетый нараспашку лиловый сюртук казался произведением искусства швейных мастеров. – Когда вы укокошили любимую статую
