бумажными фантиками, вырезанными в виде священных животных. Пусть она одна в эти праздники, но это не значит, что стоит грустить и не радоваться Сотворению. На столике во флигеле у нее появился украшенный колючий букет.
Тиса взялась за чистку голубиной клетки, когда в двери постучались. Натка по велению матери принесла обед для постоялицы. На сей раз – щи на курином бульоне и пару ароматных пампушек. Видящая забрала блюдо и просила передать благодарность Алевтине. Девчонка угукнула, но уходить не торопилась, мялась на пороге, топча валенками порог.
– Хочешь, заходи в гости, – пригласила постоялица, и Натка, кивнув, юркнула следом во флигель. Прикрыла за собой дверь.
Сняв тулупчик и скинув валенки, девочка огляделась.
– Ты обедала? А то давай со мной, – спросила из кухни Тиса.
– Мамка накормила уже. Спасибо, не надо.
– Тогда, может, чаю с бубликом?
Чайник как раз недавно вскипел.
– Ага, – согласилась Натка, оглядывая клетку, выставленную на время для чистки в парадной. – У вас красивые голуби. Белые.
– Они еще и почтовые, – отозвалась Тиса. – Могут пролететь тысячи верст с посланием.
Девочка шагнула в кухню и присела на табурет напротив отведенной для нее чашки с чаем.
– Спасибо. – Взяла бублик с маком, надкусила. – А дед любил кур в штанишках выращивать.
– В штанишках?
– Ну да, с мохнатыми ногами. Видели таких?
– А, да, – Тиса поняла, что речь шла о породе кур, – видела на птичьем рынке как-то. Очень интересные.
– Угу, – ответила Натка и замолчала.
Войнова глядела на юную гостью и думала, когда же она заговорит о том, что ее привело к ней на самом деле. Девочка стеснялась поддерживать разговор, ерзала на стуле и то и дело приглаживала прядь волос, что закрывала ее лоб и левый глаз. И, лишь допив чай, гостья наконец решилась.
– Тиса Лазаровна, мамка сказала, вы отцу зелье сварили? Вы травница, да?
– Есть немного.
– А вы не знаете, как… чтобы… – она запнулась. Сдвинула челку. На лбу красовалась пара больших прыщей. – Меня уже на улице прыщавой коровой кличут, – шмыгнула носом девчонка. – Никифоровна советовала мазать простоквашей. А они еще больше стали.
Натка с надеждой уставилась на постоялицу.
– Скисшее молоко здесь только навредит. – Тиса подняла подбородок девочки и оглядела лоб. – Я принесу тебе средство, – пообещала она. – Мазать будешь на ночь. Только забудь, как трогать лоб грязными руками.
Та слушала наставления и запоминала. Затем открыто улыбнулась и в один момент стала похожей на свою мать.
– Спасибо, Тиса Лазаровна! Мамка сказала, что Устька задирает вас! Он такой дурак! Больше не посмеет. Я ему уши надеру!
Пришлось уговаривать Натку не рубить сплеча, а позволить ей самой и ее матери разбираться, коль придется.
– Он просто на батьку злится, вот и вредничает, – сморщила нос гостья. – Дед один мог с ним сладить. Батька давно еще обещался его в Белоград свозить – корабли показать. Об училище морском говорил. Устька все о море учил с ним. Теперича отца с полатей не спихнешь, плевать ему на нас. Как напьется, так на крышу лезет, полундру свою зовет. Стыдоба!
– Не говори так об отце. – Наверняка девочка повторяла слова матери, но все же нос еще не дорос судить.
– Хорошо, – легко согласилась Натка.
Проводив ее, Тиса поела, затем дочистила клетку и покормила голубей. Она хотела сесть написать письмо Ганне, но передумала. Вместо этого вызывала по очереди видения близких – словно с ними рядом побывала, спасибо дару. А для выполнения домашнего задания на сей раз выбрала Люсю.
