– Включи фантазию, чтобы дополнить то, что было.
– Нам, секретным агентам, фантазия не положена. Наше дело телячье: услышал – донес.
– Ну не упрямься, не упрямься!
– Про чудовищный план дестабилизировать работу дежурных на Чернобыльской АЭС – пойдет?
– А был такой план?
– Не было. Это я включил фантазию.
– Засунь ее себе в задницу – фантазию свою… Мне нужны убедительные свидетельства его враждебной…
– Говорил уже, капитан, – устало отмахнулся Григорий.
– Чего говорил?
– Ты говорил уже, что тебе нужно… Рад бы сам, но ничего в голову не приходит – голяк на базе…
– Так не бывает. Что-нибудь всегда есть.
– Это ты, капитан, наших баз не видел. Бывает и полный голяк… Ну абсолютный…
– Каких баз?
– Продовольственных, например. Открываешь двери – шаром покати.
– Прекрати юродствовать!
– Да я только отвечаю. Ничего больше. Диктуй лучше сам, капитан, чего тебе надо, а я – за тобой…
– Я не знаю, что диктовать.
– А я не знаю, что фантазировать.
– Ну вот про книги давай! Где он хранит книги, знаешь?
– Знаю – на полках хранит. В спальне хранит. На кухне тоже хранит.
– Да я не про эти книги.
– Не про эти не знаю – я только эти вижу.
– Когда видишь?
– Когда прихожу.
– А зачем ты к нему приходишь?
– За книгами.
– За какими?
– За этими?
– За какими за этими?
– Которые на полках.
– А когда ты последний раз был?
– Третьего дня.
– И о чем говорили?
– Слушай, капитан, я же не магнитофон, чтобы помнить, о чем говорили три дня назад. Я вообще на тебя удивляюсь: не каменный век на дворе. Поставь ему жучки в каждый угол и слушай, о чем он говорит и о чем молчит! Достал, честное слово…
По-всякому подкатывал Недомерок к Григорию, чтобы вынудить того вспомнить и написать что-нибудь безусловно разоблачительное. Даже играл на сочувствии, доверительно сообщая, что он не может для такого важного дела выпросить в управлении поганых «жучков». Еще и больше: рассказал, как именно в управлении используют всю эту современную технику. Ничего не помогало. Разоблачительных свидетельств не было.
«Может, и вправду сочинить самому, а потом продиктовать этому лейтенанту? – думал Недомерок. – Ладно, такую байду можно будет соорудить и после ареста…»
После ухода Недомерка снова организовалось захватывающее пьянство. Что-то в нем было от «пропадай моя головушка» – пили, как напослед, будто завтра уже никто и не нальет. Пили не слишком пьянея, а вернее, успевая протрезветь между двумя стаканами. Обычно такие пьянки, на которых хмелеют в злость, заканчиваются заразительным мордобоем, но здесь собиралась компания, в общем, интеллигентная – школьные работники как-никак, и на мордобой можно было не рассчитывать.
В какой-то момент к сложившемуся застолью присоединился директор и внес кратковременный начальственный раздор, но все снова притерлось и наладилось. Может быть, вместо мордобоя соорудилась бы застольная песня – так все хорошо притерлось. У нас ведь песня не для музыкального удовольствия, а чтоб проораться-продышаться, почувствовать (как надежное плечо) громкий голос соседа, и с новыми силами к старому застолью. Молодежь для этого дела предпочитает отплясаться, но потом все равно хорошо спеть что-то просторное, совпадая звуками с остальными для единства, в общем-то, одиноких душ…
