– Дык усех по горшкам не рассадишь – рук не хватит, – огрызнулась санитарка.
Данька за этот год страшно изменился. В кресле-коляске косо сидел махонький старичок и все время норовил завалиться на бок. Кроме того, он был обдолбан всякой лекарственной дрянью по самые уши. Узнал ли он старых знакомых – оставалось тайной, да и вообще не было уверенности, что он способен был что-либо узнать.
Угуч безо всяких разговоров усадил Даньку на свои плечи, и Данькина иссохлая задница, поерзав туда-сюда, вспомнила это удобное место и напряглась, удерживая все тело. Странные посетители вместе с пациентом этого заведения вышли за ограду и не мешкая начали рассаживаться в растрепанный Тимкин «Москвич». Санитарка неслась от крыльца, исторгая звонкие матюки, но перехватить машину не успела. Тогда она, не прекращая ругани, побежала к телефону, чтобы звонить в милицию и спасать инвалида, на которого может «повернуться посмотреть вся партия», а его как раз и украли.
Чтобы избежать встречи с богушевскими ментами, Тимка добросил всю компанию до Орши.
– Но, между нами говоря, – сообщил он своим пассажирам, – дело ваше дохлое: я в жисть не видал правонарушителей с такими выдающимися приметами. Вот разошлют ориентировку, и вся ваша лафа до первой встречи с ментом.
– Да на кой ляд мы им сдались? – легкомысленно отмахнулся Григорий.
– Ну не скажи… Вдобавок к слухам о замученном отце и запертой в психушке матери пойдут еще разговоры о похищенном сыне – совсем что-то мафиозное получается…
– Пожалуй, – посмотрел Григорий на ситуацию под этим углом. – Будем осторожнее.
– Кстати, а почему ты решил сына его спасать, а не жену из психушки?
– Даже и не знаю… Кажется, так правильнее… Впрочем, знаю: они с женой сами сделали выбор, который привел кого куда. А Данька ничего не выбирал и, значит, точно ни в чем не виноват…
– Может, и так… А сможешь спасти? С дитем, да еще таким, – не сахар.
– Попытаюсь.
– Думаешь, мамаша твоя обрадуется такому прибавлению?
– Надеюсь… Да и мы с Угучем рукастые – не пропадем…
– Ну счастливо, коли так…
Примерно через сутки на дороге Торжок – Осташков, не доезжая до города Кувшиново, притормозил грузовик, из кузова которого вытряхнулась весьма странная компания: взрослый инвалид, двое малолеток-инвалидов и один сопровождающий, с виду почти нормальный, только ростом не вышел.
Грузовик свернул на какое-то Сурушино, а спешившаяся необыкновенная команда взялась ловить попутку до Осташкова. Машины пылили мимо. Григорий не терял терпения, понимая, что и сам вряд ли бы остановился, чтобы подобрать такую вот банду уродов.
– Не так, – заявил Угуч.
– Что? – не понял Григорий.
Через какое-то время Григорий допер, что, по мнению Унуча, ловить машину надо не так. Григорий поднимает руку вверх и этим показывает водителям, что путь открыт, а надо загораживать рукой… В общем, Григорий не стал спорить и уступил Угучу место на обочине.
«Все-таки он говорит, – думал Недомерок про Угуча. – Не-ет, все это неспроста. За этим что-то кроется… Сейчас вот приедем, а там Йеф собственной персоной…»
Угуч вылез с обочины на дорогу и выставил руку поперек движения, пытаясь показать едущему грузовику, что путь закрыт. Грузовик притормозил, вильнул в сторону, объезжая помеху, и дал полный газ.
Данька, которого Угуч усадил на обочине, засмеялся.
– Ну слава богу, очнулся, – радостно возвестил Григорий. – А я-то боялся, что все зря и тебя там до овоща долечили… Давайте устроим перекус, – объявил он, снимая с плеча походный рюкзак.
Они разместились подальше от дороги, на краю неухоженного поля, отгородившись от пыльной трассы чахлыми кустами. Григорий раздавал всем хлеб и вареные яйца. Ничего другого у него в припасах не было. Была еще фляжка. Он достал и ее, показывая Недомерку: будешь, мол? Тот согласно кивнул.
Ушло напряжение последних суток. Путешественники отдыхали и даже посматривали друг на друга без скрытого подозрения, которое не отпускало их все это время, когда каждый придумывал для другого какие-то тайные и недобрые планы.
Недомерок пересел, чтобы летний ветерок обдувал его не с Данькиной стороны. Теперь ветер был со стороны Угуча – лучше, но не сильно…
– Слушай, Угуч… – После глотка из Григорьевой фляги Недомерка потянуло на воспоминания. – Помнишь тот день, когда пропал Йеф?
– Не пропал, а был арестован… Тобой арестован, – слабым голосом встрял Данька.
– Хорошо. Пусть так. Помнишь или нет? – снова обратился он к Угучу.
Тот кивнул.
– Дело прошлое, но что Лев Ильич тебе тогда сказал?
