Переодевание.
План, страховочный план, страховка для страховки. Если слишком четко держаться плана, то можно в нем запутаться и погибнуть, но если не сможешь планировать наперед, то погибнешь наверняка.
Мне стало интересно, где же Лука Эвард и подумал ли он обо мне хоть раз.
Глава 56
Национальное корейское блюдо – это кимчи.
Когда путешествуешь, очень важно делать это с открытым сознанием. Это позволяет завязать разговор с незнакомым человеком, похвалить хозяина, поучаствовать в беседе и найти некую ограниченную перспективу.
Я говорю это как человек, пробовавший кимчи с открытым сознанием, и кушанье показалось мне отвратительным. Возможно, как утверждают тонкие его ценители, мне попадались блюда, приготовленные не лучшим образом.
Главный ингредиент: капуста, хотя можно использовать огурцы или зеленый лук. Приправляют соляным раствором, острым красным перцем, имбирем, редисом, креветочным и/или рыбным соусом и так далее. Помещают в глиняный сосуд, возможно, с добавлением ферментированных креветок для ускорения процесса, и оставляют закопанным в землю на несколько месяцев, пока все содержимое хорошенько не сквасится. Первый корейский космонавт Ли Со Ён отправилась к звездам с наиболее дорогим кимчи, известным людям, после того, как блюдо подверглось специальной обработке в целях удаления самых болезнетворных бактерий и уменьшения запаха. Кому захочется провести в космосе полгода, воняя любимыми бабушкиными квашеными овощами?
Byron14 уже сидела внизу за столом у широкого окна, выходившего на море. В ресторане были только мы вдвоем. Когда я присела за стол, наша хозяйка подала кимчи вместе с меню, дабы мы прониклись духом и атмосферой этого блюда.
Недолгое молчание. Висевшие над морем тучи темнели, закрывая солнце и застилая небо. Корабли поменьше тянулись в порт, а большие сухогрузы, казалось, застыли на горизонте, пока не взглянешь туда вновь и не обнаружишь, что они исчезли. Горевшие в ресторане лампы светили так, что наши лица отражались в стеклянной посуде. Я надеялась, что перед выходом из номера Байрон сходила в туалет, – мне понадобится ее неотрывное внимание.
Наконец она спросила, взглянув на меня
(в первый раз)
(в этот раз):
– «Совершенство» у вас?
Я положила флэшку на стол между нами.
Глаза ее сверкнули, дыхание чуть перехватило – удивление? Волнение? Возможно, и то, и другое.
– И это все?
– Это все.
Ее взгляд задержался на флэшке, пожалуй, чуть дольше, чем ей хотелось, потом обратился на меня с чем-то похожим на усилие воли. Она была умна, возможно, даже настолько, чтобы разыгрывать дурочку, улыбаться и кивать тупости других, но сейчас притворство исчезло, она радовалась тому, что я ее боюсь.
– И вся эта беготня лишь для того, чтобы вы передали мне ее за ужином?
– Мне казалось, что я позволила бы вам заплатить по счету.
Байрон говорит тихим голосом с четким британским произношением:
– Признаюсь, я озадачена. Зачем все это путешествие? Зачем вся эта перестраховка?
– Мне надо было поговорить с вами наедине, с глазу на глаз, в замкнутом пространстве и вне опасности.
– Зачем?
– Встреча на моих условиях позволяет мне контролировать ситуацию.
– Есть много способов контролировать ее, при этом не рискуя.
– Слова слишком сложны. Мне надо было встретиться с вами.
– Ну, хорошо, – наконец произнесла она. – Я здесь. Это того стоило?
Я постучала по столу, указательным пальцем касаясь флэшки.
– Это вы мне скажите.
Молчание. Напряженное молчание. Создаются впечатления, формируются образы. Пусть смотрит, гляжу ей в глаза, дерзость, я, мой взгляд, пусть таращится и делает какие ей угодно выводы, это все ничто, это всего лишь настоящий момент.
На море занимается шторм, ни грома, ни молнии, лишь ветер и волны, и очень быстро темнеет.
Наконец она произнесла:
– Я не видела вас на пароме.
– Нет, не видели.
