– Нет, командовал мистер Перейра-Конрой, но я нес ответственность перед ним, его гостями и компанией и потерпел провал.
– Вы не могли знать, что Байрон туда проберется.
– Напротив, я был уверен, что она появится. Она всегда отличалась недюжинными способностями.
– И как же ей это удалось?
– Она завербовала кого-то из моей охраны. Я же не на острове живу, мисс Уай, и не могу одновременно находиться везде.
– Завербовала кого-то из охраны? – повторила я, дуя на пар, поднимавшийся от моей кружки.
– Точнее сказать, доктор Перейра сделала это для и за нее.
– Филипа?
– Выдала Байрон все подробности проводимой мной операции по обеспечению безопасности, все до мельчайших деталей.
Он открыл заслонку печки и поставил туда сковородку. Я сидела, вся окоченев, несмотря на то что на кухне было тепло. Гоген повернулся, посмотрел на меня, потом опять, снова, впервые меня увидел, и вот, разглядывая мое лицо, как-то бесчувственно улыбнулся, сел, обхватив пальцами стоявшую на столе кружку, сразу посерев и осунувшись.
– А где Филипа теперь? – спросила я.
– Наверху, спит.
– И каким сном?
– Транквилизированным. Ей скорее всего предъявят обвинение в убийстве брата – доказательства неопровержимо свидетельствуют против нее. Однако адвокаты сумели выспорить, что она действовала под влиянием зловредных внешних факторов, а ее разум помутился вследствие процедур. Усилия адвокатов обеспечили ей небольшую передышку, во время которой она может оставаться здесь, вдали от судебного преследования, до того времени, пока не будет вынесено надлежащее решение. Как она сможет расплатиться с защитниками… но мы что-нибудь придумаем.
– Она помогала Байрон.
– Да. Я это, конечно же, выяснил после всего случившегося. Она вломилась в компьютер брата, выкрала его логин, добралась до серверов компании и похитила все, что, вероятно, могло понадобиться Байрон для выполнения ее плана.
– А почему?
– Думаю, потому, что она была с ней согласна. По-моему, когда-то раньше она пришла к выводу, что «Совершенство» – это мерзость, и процедуры ведут к гибели человечества. Думается мне, что в тот самый день, когда она отправилась к Рэйфу и на коленях – именно на коленях, я там был и сам все видел – умоляла его отозвать продукт, в тот день, когда он заявил, что она всегда только досаждала ему и их отцу, похоже, она поняла, что он никогда не заметит опасности и никогда не откажется от того, что открывало перед ним «Совершенство». А именно – деньги и влияние, разумеется, но еще и мир, в котором ему хотелось жить, мир, как в кино. Рэйф никогда, никогда не жаловал прозаическую реальность своей жизни. Мне надо было что-то сказать, но не в моем положении, понимаете ли. Я… всегда знал свое место. Поэтому тогда она вышла на Байрон. Она видела то, что видела Байрон, что единственный путь разрушить «Совершенство» состоял не в том, чтобы заново переписать все и вся, а в том, чтобы вдребезги разбить мечту. Она выдала Байрон все, что, наверное, могла, чтобы зверски расправиться с Клубом двухсот шести, а когда дело было сделано, сама отправилась на процедуры.
Легкий наклон головы, еще раз, покачивание, такое грустное, ничего нельзя сделать, брови нахмурены, взгляд избегает моих глаз.
– Мне казалось, что на процедуры нужно время, – пробормотала я.
– О, да. Несколько месяцев. Филипа выдала себе полный курс. Она подключила себя к своим же агрегатам и запустила их. Она просидела взаперти тридцать шесть часов. Мы обнаружили ее все еще подключенной к программе. Когда ее оттуда вытащили, она была практически невменяемой. Рэйф пришел в ярость, сказал, что больше от нее пользы нет, но она же его сестра, и… – он умолк. Кадык у него дернулся вверх-вниз, он посмотрел куда-то в сторону и чуть наклонил голову набок. – «По крайней мере она сейчас презентабельна». Вот что он сказал. По-моему, именно тогда я тоже бросил свои поиски. Кажется, в тот момент я понял, что не стану больше сражаться. Байрон собиралась в Венецию, вы это знали, и я тоже, и я работал, работал, работал на всю катушку, чтобы ее остановить, но… Но сдается мне, что работал я все-таки недостаточно. Вы меня понимаете?
– Да. По-моему, да.
Он задумчиво посмотрел в чашку, словно пытаясь разгадать и прочитать судьбу в чайных листиках, позади него гудела печка, за окнами понемногу смеркалось.
– Она говорила о вас, – наконец произнес он. – Она была уверена, что видела вас везде. Не только в Токио, по ее словам. Ей казалось, что вы всегда присутствовали в ее жизни, что-то ей нашептывая. Она не могла вас вспомнить, но в Ниме она снова нашла свой браслет, тот, что подарила ей мать, и сказала… Сказала, что, кажется, вы были ей другом, наверное, лучшим другом из всех, если бы только она смогла вас вспомнить. Мне кажется, что в конце… вина проделывает с разумом любопытные вещи. Она много лет не спала нормально. И теперь вот спит. Вроде бы спит. А вы были в Ниме?
– Да. Была. Мы встречались в больнице.
– Разве? Я не… Ну, конечно же, нет. Как глупо.
Легкое подергивание нижней губы, словно пожатие плечами, руки обхватили кружку с чаем, который он не пил.
