В тот вечер, ровно в семь часов, нарядившись в белую блузку и жакет цвета морской волны, я постучала в дверь номера инспектора Луки Эварда и сказала по-английски:
– Здравствуйте, меня зовут Бонни, я из гражданской полиции города Сан-Паулу. По-моему, вы меня ждете?
Он выглядел растерянным и небритым в мятой рубашке с потеками пота; короче говоря, человеком, застигнутым врасплох, который прожил всю жизнь, будучи начеку.
– Извините, – ответил он. – Я не думал, что…
– Я звонила заранее! – объяснила я. – Вы получили мое сообщение?
– Ах, да, сообщение… – Он припоминает сообщение по гостиничному телефону, но не может вспомнить ни голоса, ни слов, ни меня. Но он же джентльмен, наш Лука, всегда и везде джентльмен. – Э-э… позвольте мне переменить рубашку.
Он отступил в сторону и впустил меня в номер, и я стала ждать, тактично глядя в окно, пока он переодевался в ванной. При закрытой двери я принялась говорить, чтобы он не забыл о моем присутствии.
– Как вам нравится в Сан-Паулу? По-моему, прекрасный город, такой динамичный. Сама я выросла в Англии, видите ли, но мама у меня из Рио, и мне всегда казалось, что хочется вернуться сюда, увидеть, где мои корни, и как только я здесь оказалась, то уже не смогла уехать, представляете? Этот город такой живой!
Вид у него из окна: дома средней этажности, заслоняющие своих близнецов, сгрудившиеся в кучу небоскребы. На горизонте – фавелы, дома из шлакоблоков с железными крышами, с деревцами, высовывающимися из-за обветшалых стен, пальмы марипа и платонии, чьи семена втирают в кожу при экземе. Сан-Паулу – земля мороси. Каждый семьдесят четвертый житель владеет оружием, из семидесяти четырех единиц оружия семьдесят – нелегальные. Чтобы не стоять в пробках, богатые летают на работу на вертолетах: приблизительно семьдесят тысяч вылетов в год.
– Да, сэр! – выкрикнула я, прежде чем мое молчание позволит ему забыть обо мне. – Здесь хорошо жить.
Он вышел из ванной, заправляя рубашку в брюки как раз тогда, когда я повернулась к нему.
– Извините, – пробормотал он. – Не хотел заставлять вас ждать… Вы сказали, вас зовут Бонни?
– Именно так. Позвольте вас чем-нибудь угостить, хочу отблагодарить за потраченное на меня время.
– Нет, благодарю вас…
– Я совершеннейшим образом настаиваю, какая же это удача – познакомиться с кем-нибудь из Интерпола… Мой босс не говорил вам, что я собираюсь попытать там счастья?
– Нет, не говорил.
– По-моему, работа у вас невероятная, просто невероятная, прошу вас, пожалуйста, позвольте вас угостить.
Он устал, вымотался, пришел к себе в номер, желая побыть один.
Я была очаровательная, заинтересованная, бойкая и добродушная.
Я была хорошим обществом.
Я была тем, что, по-моему, он хотел во мне увидеть.
– Ну, хорошо, – произнес он. – Всего один бокальчик.
Я купила ему полпинты дорогого немецкого пива, а себе – бокал красного вина.
– У нас есть изображения ее лица с камер видеонаблюдения, взятые с десятка мест преступления, – задумчиво говорил он, а я сидела, подперев подбородок рукой, и согласно кивала. – Она не надевает маску – это часть ее почерка. Она выглядит, как богатая женщина, которая может заставить вас поверить, что действительно собирается купить кольцо с бриллиантом, вплоть до того момента, когда она вас ограбит. Никакого оружия. Никаких сообщников. Ее жертвы – отнюдь не дураки, кто-то должен был что-то заметить, поднять тревогу, но никто этого не сделал. Вы можете показывать кассирам видео, где они болтают с ней, иногда по часу без перерыва, а они все отрицают, глядя на экран, они все отрицают; это невозможно, они бы ее запомнили. Как она заставляет их все забыть? Может, люди просто слепы, может, мир разучился обращать внимание хоть на что-то. Извините, для вас это, наверное, жутко скучно.
– Вовсе нет. Мне очень интересно это дело.
Он устало улыбнулся – человек, изнуренный погоней за тенью.
– Я сам не уверен, что дело вообще существует, – задумчиво проговорил он, глядя куда-то вдаль. – Один прокол за другим.
Я крепко сжала свой бокал.
Чувство…
симпатии, желание успокоить, сказать, что все в порядке, вообще-то, дело не в вас, а во мне… чувство… вины?
Это и есть вина?
Я отвожу взгляд и понимаю, что мне трудно снова смотреть ему в глаза.
– Расскажите мне о ней, – прошу я. – Расскажите мне об этой воровке.
