Спина прямая.
Взгляд чистый.
Голову выше.
Жми ручку.
Умывай лицо.
Изучай цель.
Готовь план.
Моя жизнь – это машина.
Я – машина, проживающая свою жизнь.
Щелк, щелк, щелк – проворачиваются шестеренки, и я живу.
Я живу.
Глава 39
Я проснулась посреди ночи и поняла, что мне не хватает Byron14.
Не хватает даже Гогена.
Мне не хватает людей, которым не хватает меня.
Я подумала о Луке Эварде и вдруг обнаружила, что я уже рядом с ноутбуком и гадаю, какое же преступление мне нужно совершить, чтобы вытянуть его в Токио.
Я вышла на улицу, слишком легко одевшись для холода и тьмы.
Нашла мужчину в баре.
Он был сильно пьян, но алкоголь сделал его сентиментальным, ребячливым, нежным и ласковым.
Нашла номер в доме свиданий, зарезервировала его на два часа, управилась за двадцать минут, оставила партнера храпеть в ступоре, вернулась к себе в гостиницу, снова на кровать в номер, который мог находиться где угодно. Электрическая жизнь, электрический ключ, электрический след от ноги в цифровой век. Выдохнутый мною углекислый газ, поглощенная мною пища и купленные мною вещи, разбитые окна, оцарапанные поверхности. Я – знак, оставленный моей жизнью, я – номер в системе, я – запах на губах пьяницы, который он смоет утром, когда проснется голышом в доме свиданий.
Я – разрушение.
Спала я плохо и недолго.
Когда мы в третий раз встретились с Лукой Эвардом, я отправилась его искать.
Дело я провернула в Куньмине, а обмен был назначен в Гонконге. Прибыв на встречу с целью обменять драгоценности на наличные в условленное место на паромном причале в районе Ханг-Хом, я обнаружила, что вместо одного меня поджидают трое, и когда я было собралась слинять, дорогу мне преградил четвертый с пистолетом в руке, в темных очках и с зализанными назад волосами, лоснящимися от щедрого количества геля так, что на висках сверкали бледно-синие капельки. Его, казалось, ничуть не смущали несколько полночных пассажиров, ждавших паром на Норт-Пойнт. Единственное сделанное им одолжение состояло в том, что он аккуратно протискивался до тех пор, пока не оказался между мной и ими, прижимая меня к стене и пряча пистолет. Кивком головы он подал знак своим сообщникам, которые образовали плотную стаю, заблокировав свет, звук и даже воздух, а затем, в качестве какой-то жуткой маскировки, продолжили громко и оживленно болтать о своей любимой поп-группе и о том, как сегодня трудно найти жилье подешевле.
Под прикрытием этого веселого разговора мой главный противник осторожно наклонился ко мне, так что я чувствовала его дыхание, и прошептал на безукоризненном английском, которому учат в частных школах:
– Ты совпадаешь с данным мне описанием.
Слова остаются в памяти людей, даже если мое лицо оттуда исчезает. Темная кожа, темные волосы, стянутые в длинные косицы за спиной, тело бегуньи, женщина, ждущая паром, которая подходит под все эти приметы, – кандидатов оказалось не так уж и много. Но все равно я в меру сил разыграла отпор, прошептав:
– Это не я, не я, я не знаю…
– Если это не ты, – выдохнул он, – то и не стрелять нет причины.
Пистолет у него был калибра 5,6 мм, и звук выстрела – хотя его и заметят – окажется не таким громким, если стрелять мне прямо в живот. Даже если шум вызовет у людей беспокойство, его очень легко списать на громкий выхлоп двигателя или же на петарду, нежели на убийство, совершаемое меньше чем в десяти метрах от того места, где ты стоишь. Слабое утешение доставляло то, что пуля такого малого калибра, может, меня и не убьет, однако проникающее ранение в брюшную полость или разорванное легкое чреваты долговременными печальными последствиями, особенно с учетом моего положения. Что произойдет, если хирургу вдруг приспичит отлить во время критической операции?
Кровеносные сосуды в животе: нижняя полая вена, чревный артериальный ствол, почечные вены и артерии, гонадная вена и артерия, общие
