изложенное ее автором, Р.Х., довольно бойким и даже лихорадочным стилем. Книга мне не нравилась, но именно она лежала на прикроватном столике Луки Эварда в Бразилии. А теперь я сидела рядом с ним на скамейке на закате дня, когда зажглись белые огни на набережной, откинувшись на спинку скамьи, чтобы он смог разглядеть обложку.
Лука посмотрел на меня и отвел взгляд, потом снова посмотрел, а затем еще раз – и замялся. Он наклонил голову и, возможно, подумал, а не заговорить ли ему со мной, спросить, как меня зовут, познакомиться с красивой женщиной, сидящей рядом с ним на скамейке. Но эта секунда миновала, и по его виду мне показалось, что он вот-вот встанет, так что я опустила книгу и спросила по-английски:
– У вас есть время?
Время у него было.
Я закрыла книгу, убрала ее в сумочку, встала, опираясь на костыль, чтобы поддержать вес раненой ноги. Он начал было привставать, тоже поднялся, снова поглядел на меня и захотел со мной поговорить, но повернулся и потихоньку зашагал прочь. Я ковыляла вслед за ним, удаляясь от набережной в сторону гостиниц, и когда скорость его шагов стала угрожать тем, что он от меня ускользнет, я спросила:
– Прошу прощения, вы американец?
Он остановился, обернулся и улыбнулся – нет, не американец.
– Извините, я поняла, когда заговорила, ну, по-английски, в том смысле, что вы не похожи на того, кто говорит на кантонском диалекте, но все возможно, извините, это бесцеремонно, но я не должна была думать, что… но это… в любом случае, я не хотела вас обидеть.
– Вы меня не обидели, мэм.
Я снова улыбнулась, последняя отчаянная попытка, подталкивая его: давай, давай, давай же! Он улыбнулся в ответ и повернулся, чтобы уйти.
Я мысленно выругалась и поклялась проследить за ним до гостиницы, встретить его в баре или за ужином, положить между нами эту чертову книгу или, может, газетную вырезку со статьей о стрельбе на причале, или что-то,
Тут он остановился и спросил:
– Вы можете идти, мэм? Вам нужна помощь, чтобы дойти до такси или автобусной остановки?
Я сильнее оперлась на свой одинокий костыль, улыбнулась и ответила:
– Нет, спасибо. У меня на работе произошел несчастный случай, но сейчас все нормально, действительно, все не так плохо, как кажется со стороны.
– Хорошо, – неуверенно пробормотал он, и снова было пошел, и опять остановился, оглянувшись.
– Извините меня, книга, которую вы читаете… Вы… Вы нашли ее в Гонконге?
– Да, – ответила я. – Купила у букиниста на улице Хомантин. А вы ее читали?
– Да, много раз.
– Я ее еще не закончила, но мне кажется, это своеобразный выбор книги, в том смысле, что если вы ее часто перечитывали.
– Это не… Она имеет отношение к моей работе.
– А кем вы работаете?
– Инспектором полиции.
– Ой, извините, я и понятия не имела! В Гонконге?
– Нет. В Интерполе.
– Серьезно? Я и не думала, что в Интерполе есть инспекторы. Ой, извините, я опять вас обидела. Я все время вас обижаю, да? Э-э… может, начнем разговор снова?
Я – моя улыбка.
Я – моя красота.
Лука Эвард, человек, проживающий жизнь среди наглаженных рубашек, аккуратно свернутых трусов и выдавливаемой с конца тюбика зубной пасты, посмотрел на меня, потом поглядел на море и, возможно, в тот момент подумал о воровке, за которой он гонялся по всему свету, которая оказалась на причале во время ночной стрельбы, и ему стало интересно, утонула ли она тем вечером или все-таки выжила и думает о нем.
И он снова посмотрел на меня.
И спросил:
– Можно помочь вам поймать такси?
– Не надо, моя гостиница тут рядом.
– Какая?
– «Саузерн».
– Я тоже там остановился.
– Правда? Вот это совпадение. В таком случае, вы меня премного обяжете, если поможете добраться до бара.
