Вместе с этим лопается баллончик с перцовым газом, плотное желтое облако наполняет комнату, вырываясь в атмосферу. Оно жжет сквозь обмотанную вокруг носа и рта блузку. Нет, «жжет» – не то слово, когда жжет – не выворачивает наизнанку желудок и не сжимает стальными клещами горло. Облако иссушает, от него тошнит, у него привкус выплюнутых целиком распухших языков.
Я выхожу за дверь. Желтое кислотное облако завивается в воздухе, мешая видеть. Осколки петарды все еще с шипением взрываются, колотя по барабанным перепонкам, плюясь искрами, прыгающими по полу и извивающимися, словно задыхающаяся рыба на сковородке. Сквозь туман из газа и дыма я вижу, что их шестеро, все шикарно одеты, один уже на полу. Шикарно – все, кроме Луки: он оделся обычно или приехал, в чем был: неглаженая рубашка, чуть коротковатые брюки, из-под которых виднеется один приспущенный носок, глаза зажмурены, его душит отравленный воздух.
Я бы его пожалела, но сейчас на это нет времени.
У стоящего ближе всех к двери – пистолет. Левой рукой я толкаю вверх его локоть, а правой изо всех сил бью дубинкой по запястью. Все они ослеплены, но кто-то все же стреляет на звук, пока Гоген, прижавший руки к лицу, не кричит: нет, не стрелять, ты же в нас стреляешь, придурок!
Его произношение, когда ему больно, не такое рафинированное, как мне казалось. В нем проскальзывает какой-то западногерманский говор, слова не совсем те, лицо раздулось, словно тыква, и возможно, мне все-таки жаль
что бы ни значило слово «жалость»
поэтому я обрушиваю дубинку ему на колени, а не на горло.
Могла бы я его сейчас убить?
Когда вокруг творится такое, это не совсем тревожная мысль.
И не очень-то захватывающая.
Один из охранников, с трудом не закрывая глаза в оседающем желтом облаке, пытается меня схватить. Рука впивается мне в запястье, другой рукой он пытается ударить меня в живот, но промахивается. Сила у него есть, и подкрепляет он ее движениями тела, не вытягивая руку, но напирая на меня ногами, грудью и бедрами. Обычно такая сила сокрушительна, но сегодня ее слишком много, и инерция удара лишает его равновесия. Я бью его по пролетающей мимо меня руке, потом обрушиваю дубинку ему на шею, подсекаю колени, когда он начинает падать, и двигаюсь дальше.
Остался всего один с пистолетом. Он даже не знает, куда целиться. Я молча вырываю у него оружие, мне нет нужды ему что-то ломать, бросаю его себе за спину, достаю свой пистолет и ору:
– Все на пол!
– Делайте, как она говорит, – хрипит Гоген, и не послышался ли мне бристольский выговор? Возможно, но он его скрывает, беря себя в руки. – Делайте, как она говорит, – повторил он, придавившись грудью к полу, и все подчинились моим словам, даже Лука Эвард с зажмуренными глазами и смятым, словно пластиковый пакет, лицом.
Я стояла посреди помещения, владея ситуацией, и подумала, что это тоже своего рода совершенство. Идеальная воровка, идеальный контроль.
Тишина, нарушаемая лишь стоном раненых, у одного из которых изо рта сочится желтая слюна.
– Вы это все записываете?! – рявкнула я.
Молчание.
– Похоже, да, – заключила я, переводя взгляд с Гогена на Луку и обратно. Никто из них не поднял головы. – По-моему, вы поняли, что машины ничего не забывают, даже если забываете вы. Я хочу, чтобы вы слышали мой голос после того, как я исчезну. Меня зовут Хоуп. Я хочу, чтобы вы запомнили мои слова. Эти слова – единственная существующая часть меня. Не преследуйте меня. Не пытайтесь меня найти. Не забывайте.
Я пошла к двери, считая шаги, вдохи и выдохи.
Лука лежал ближе всех к выходу: голова повернута в сторону, глаза зажмурены, губы покрасневшие, лицо распухшее.
Слова: каскад слов.
Я ощутила их у себя на языке и закрыла рот.
Потом я пустилась бежать.
Глава 50
Подготовка, подготовка, подготовка.
Полиция на подходе, внизу выхода нет, но это нормально.
Подготовка, подготовка, подготовка.
Офис охраны располагался на шестнадцатом этаже. Я вошла туда с пистолетом, подержала троих охранников под прицелом, перестреляла все компьютеры и исчезла.
Меня они забыли, хотя пули придется как-то объяснять.
Шкаф уборщицы на одиннадцатом этаже. Я выбрала его из-за потолочной ниши вверху – необычно большой, чтобы вместить какое-то очистное устройство, которое так и не удосужились установить.
Я взломала торговый автомат и взяла оттуда три бутылки воды, две упаковки горошка с васаби и плитку шоколада.
