После ухода от родителей Таня была очень подавлена, и вскоре её состояние стало раздражать Максима. «Тут стараешься-стараешься, и всё зря», — злился он каждый раз, когда ни цветы, ни пакеты с импортными деликатесами из московских супермаркетов, ни невесомая канадская дублёнка с оторочкой из ламы не вызывали у Тани радости. «Я не влюблён, это понятно, но и она, похоже, тоже нет. Тогда зачем она переехала?», — недоумевал Макс. Не выдержав, он задал ей вопрос, который давно решил считать подростковым и глупым: «Как ты ко мне относишься?» В ответ Таня дала ему потрёпанную школьную тетрадь в клетку и попросила прочесть.
— Что это? — удивился он.
— Это как я вижу всё. Ну, то, о чём ты спрашиваешь, — пояснила Таня. — Мне уйти сложно было решиться, и тогда я начала в тетрадке писать два письма — родителям и тебе. Наверное, больше даже не вам, а чтоб самой разобраться. Ерунда какая-то получилась, ещё сильней запуталась. Поэтому родителям дома только короткую записку оставила, да и тебе ничего отправлять не стала, ты же не спрашивал никогда, что я думаю и как себя чувствую. Но раз спрашиваешь, то лучше это прочитай. Я пока погуляю, а ты почитай, мне так проще, чем вслух объяснять…
«Знаешь, Максим, я никак не могу привыкнуть к мысли, что всё, что было у меня когда-то, уже ушло. Я никогда не думала, что воспоминания, можно сказать, прошлое, тоже затягивает и не даёт сделать шаг, даже самый простой и маленький. Эти давно прошедшие дни оставляют тяжесть и пустоту в душе. И гораздо страшнее именно оттого, что это были самые хорошие и чистые дни. Всё это понимаешь только потом, когда уже поздно, и ничего больше нет, только одна боль и усталость. И такое с собой делаешь всегда только своими собственными руками. А потом у тебя появляется чувство, что ничего себе в будущем уже не желаешь, да я и раньше никогда не желала себе ничего, наверное.
Максим, ты на самом деле прав, что мне нельзя так жить, иначе я умру. Ты меня как-то по-особому чувствуешь и понимаешь, хотя я практически ничего не говорю и ничего не объясняю… Ты сам… Ты даёшь мне себя саму, даёшь мне мои же мысли, хотя и не такие большие, но такие же невыносимые и тяжелые…
Я много потеряла по своей собственной вине, можно сказать всё. Иногда я думаю, что мне стоит жить по-другому, начать с самого начала. Но это так тяжело… Да и не получится, потому что я уже совсем не та, какая была ещё вчера, с каждым днём что-то уходит…
Я знаю, что необходимо эти свои запутанные переживания отбросить и жить настоящим, которое есть, и которое надо больше ценить, наверное… А те прежние мысли и слова забыть, да и эти тоже — ведь и они превратятся в прошлое уже завтра…
Ты даёшь мне себя, но в то же время и как-то меня у меня отнимаешь… Ты хочешь, чтобы я была другой. Да, я знаю, это нужно, но в то же время я хочу, чтобы ты воспринимал меня такую, какая я есть. И, знаешь, я никогда не забуду, как ты однажды сказал, что раньше думал обо мне, что я лучше, значительнее, чем оказалась потом, когда ты меня узнал. Это очень больно слышать… Я тебе уже говорила, что иногда запоминаю отдельные фразы, которые остаются со мной навсегда…
Чему я больше всего сейчас рада, знаешь? Тому, что ты мне сказал как-то раз (хотя ты, наверное, этого не помнишь): теперь, благодаря мне, ты не одинок, я помогла тебе. Да, я понимаю, что совсем чуть-чуть, но помогла. И ты помогаешь мне, даже не представляешь как, хотя… Пусть это не огорчает тебя, но ты не любишь меня. Ты уже любил, и любил сильно, а теперь нет… У меня странные чувства… Я не могу, Максим, сейчас продолжать писать и объяснять, что уже написала, устала… И так чепуха какая-то вышла. Может, позже допишу или поговорим… Знаешь, недавно у меня в голове сложились странные образы, которые…»
На этом письмо обрывалось. Макс перелистнул несколько страниц, но продолжения не было. Дальше начиналось письмо родителям. «Похоже, она и правда не влюблена. Да ещё какое-то прошлое постоянно вылезает, были, значит, „самые хорошие и чистые дни“, потом „всё потеряла“, а теперь, со мной, значит — „боль и усталость“…», — подумал он и, чтобы скорее отвлечься от этого неприятного открытия, стал читать текст, адресованный родителям.
«Мама, я ухожу. Может быть не так, как хотела бы ты, как хотели бы вы с отцом, да и я сама. Да, я знаю, как это всё принято. Невеста и жених, ЗАГС, свадьба, жена и муж. Но помнишь, мам, ты сама ведь говорила, что на Западе живут (и живут хорошо) не расписываясь, без всяких формальностей, гражданским браком. Так пока (но недолго) будет и у нас, мы так решили. Сначала думали расписаться через месяц, где-то под Новый год, но я думаю, что (скорее всего) распишемся в конце января.
Мама, ты наверняка подумаешь, что я ухожу из дома вот так, тайком, без свадьбы, потому что влюбилась без памяти. Но нет, это не так. Я, наверное, просто люблю, Максим мне нужен, он помог мне разобраться в себе. Знаешь, мама, Максим помог мне забыть того, кого я на самом деле любила, любила в первый раз в жизни. Самое странное, что я ему нужна и сейчас, но… Я до сих пор удивляюсь, что с Максимом так всё сложилось…»
Ревность и вызванная ею злость были такими сильными, что Максим не заметил написанных про него «просто люблю» и «мне он нужен» — всё внимание сосредоточилось на том, другом, кого она «на самом деле любила», кого Максим «помог забыть» и кому Таня «нужна и сейчас».
— Хорошо, я понимаю, никаких разговоров о какой-то великой любви между нами не было. Объясни только, зачем же ты согласилась ко мне
